Неравный брак

Основной выигрыш в рамках Таможенного союза получают экспортеры. Длительные переговоры, которые все еще не завершены, главным образом были нацелены именно на это – сделать комфортнее условия для всех компаний, которые ищут рынки сбыта на территории других стран–участниц Таможенного союза. В Казахстане главным образом речь идет об интересах крупного бизнеса, хотя новое объединение ориентировано на интересы экспортеров самого разного уровня: от компаний – лидеров нефтегазовой и металлургической индустрии до небольших перерабатывающих заводов, например, в секторе пищепрома. Это, конечно, важно для отечественных экспортеров, которые изначально «зажаты» географически и к тому же испытывают мощное давление конкурентов из Китая, стран Южной Азии и других наших сильных соседей. Однако следует понимать, что потери, которые может понести внутренний бизнес и потребители в Казахстане, могут оказаться также существенными, и возможно, даже более серьезными, чем тот выигрыш, которые получат экспортеры. У многих представителей бизнеса возникают сомнения: не потеряют ли они больше, чем приобретут?

Изначально важно знать и ответ на вопрос, что, в свою очередь, получат в Казахстане наши северные соседи. Прежде всего для компаний из РФ это местные рынки сбыта, которые будут защищены от конкурирующего импорта из третьих стран высокими пошлинами. На казахстанский рынок рассчитывают в первую очередь российские машиностроители, которые заинтересованы не только в сбыте продукции, но и в создании производственных площадок на территории РК с ее гораздо более мягким, по сравнению с Россией, налоговым климатом. После ввода новых пошлин на внешний импорт и снятия межгосударственных таможенных барьеров на эффективный сбыт в Казахстане смогут рассчитывать также российские производители одежды, кондитерских изделий, бытовой техники, нефтегазового оборудования. В целом ожидаемые выгоды для российской экономики весьма серьезны. По прогнозам Минэкономразвития РФ, Россия получит наибольший экономический эффект от ликвидации таможенных барьеров внутри Таможенного союза. В частности, Россия надеется получать более 90 процентов от всех импортных пошлин, собранных в рамках ТС. В Москве, говоря об этом, ссылаются на экономические пропорции: российский ВВП в 14 раз превосходит ВВП Казахстана и в 34 раза – Белоруссии. Здесь следует отметить, что таможенные сборы дают половину российского бюджета, в 2008 году они составили почти 157 млрд. долл. За счет львиной доли внешних сборов Таможенного союза Москва рассчитывает еще существенно повысить объемы поступлений в бюджет. Правда, такая позиция России не устраивает ее коллег по будущему союзу. Механизм распределения платежей в рамках ТС планировалось утвердить еще к 1 июля, однако он так и не согласован, и, как сообщил в своем интервью «Ведомостям» представитель Минэкономразвития РФ Алексей Лихачев, «находится в острой фазе обсуждения». Договорятся ли, пока неясно, но очевидно, что в целом экономическая цена вопроса для соседа огромна. По расчетам Российской академии наук, в 2015 году (к моменту завершения «адаптационного периода» по выравниванию некоторых тарифов Казахстаном и Белоруссией) общий эффект от Таможенного союза для РФ должен составить порядка 400 миллиардов долларов, или 16,8 проц. российского ВВП.

Для Казахстана прогнозируемый эффект в том же 2015 году, если верить выкладкам РАН, может составить до 14,7 проц. ВВП республики. На эти оценки иногда ссылаются и отечественные авторы прогнозов, однако они вызывают сомнения у многих казахстанских аналитиков, так как основаны на предположении, что казахстанские производители ТНП получат аналогичные рынки сбыта в России. Между тем сегодня из Казахстана в РФ экспортируется не так много видов товаров, причем в основном это продукция тяжелой и добывающей промышленности. В денежном выражении основную долю экспорта (около 70 проц.) составляет железорудное сырье для металлургических комбинатов, прокат черных металлов, уголь, урановые топливные сборки для АЭС, сырье цветной металлургии. По этим позициям, если исходить из прогнозных потребностей российских компаний-потребителей, существенного роста экспорта ожидать не приходится. Тогда как с казахстанскими ТНП, имеющими спрос в РФ (пищевая продукция, мука и зерно, крепкий алкоголь, кожевенное сырье, хлопок-сырец) для достижения ожидаемого эффекта потребовалось бы поднять экспорт как минимум в четыре раза. Но позволят ли нашим компаниям развить такую мощную экспансию на свои рынки их российские конкуренты, вопрос спорный, и мы к нему еще вернемся. В целом же напрашивается вывод, что Таможенный союз будет «неравным браком» с доминированием интересов северного соседа. Что, очевидно, обусловлено политическим решением, в котором важная роль отведена интересам казахстанских сырьевых компаний-экспортеров.

Ясно, что ничего не ясно

Вообще главный вопрос, который интересует казахстанский бизнес и широкие слои населения по поводу Таможенного союза, заключается в том, какие конкретные сегменты рынка претерпят изменения с вводом в действие единой таможенной территории в пределах России, Белоруссии и Казахстана. Чего ждать потребителю и как изменится цена конкретных товаров, импортируемых в Казахстан, особенно после того как в 2011 году на наших внешних границах появятся сотрудники российской таможни? В каких сегментах рынка может усилиться конкурентное давление со стороны российских предприятий, а в каких – напротив, условия для местных компаний станут лучше?

Неясностей, к сожалению, остается много, и на этом фоне прогнозы имеют слишком общий характер. Говоря о плюсах, которые принесет нам Единый таможенный тариф (ЕТТ), аналитики порой даже противоречат сами себе. Например, известный казахстанский экономист Тулеген Аскаров, обсуждая будущие выгоды Таможенного союза в интервью порталу Zonakz.net, утверждает: «Однозначно выиграют потребители. Да это уже происходит практически с момента получения независимости, ведь мы одеваемся во все импортное. Неконкурентные производства закроются. Неизбежен импорт инфляции, потому что в России она выше, чем в Казахстане». Странно, как потребители могут выиграть в условиях импорта инфляции, связанного, в том числе, с неизбежным на первом этапе выравниванием казахстанских цен на ряд товаров с российскими. Понятно, что определенные плюсы все же будут, но о них следует говорить более предметно. А конкретики в существующих оценках как раз и не хватает. Так, в распространенном на днях сообщении Центра развития торговой политики при Министерстве индустрии и торговли РК говорится о резонах повышения ставок на внешний импорт в страны Таможенного союза: это обеспечит местным компаниям лучшие условия для производства конкурентоспособной продукции, защитит их от демпингующего давления импорта. Но в пространном сообщении МИТ нельзя найти конкретные данные по поводу того, к чему следует готовиться в свете ввода Единого таможенного тарифа (ЕТТ), какие именно производители окажутся в лучшем положении. В результате пиар приобретает обратный эффект: неясность порождает в бизнес-среде лишь беспокойство и недоверие. В этой связи президент Алматинской ассоциации предпринимателей Виктор Ямбаев подтверждает распространенное мнение, что «Таможенный союз – это, на наш взгляд, более политическая акция, нежели экономическая необходимость. Мы сейчас только гадаем, чего от него будет больше: пользы, бесполезности или вреда?». По его словам, кроме общих слов о полезности нового объединения, конкретной информации нет даже на самом высоком уровне. «Мне как президенту Ассоциации предпринимателей поступают различные конкретные вопросы от бизнесменов, я адресую их дальше, но никакого ответа не получаю. Ни министр финансов, ни глава Таможенного комитета, ни курирующие премьеры ничего не проясняют по Таможенному союзу, хотя процесс его создания идет в форсированном темпе», – констатирует г-н Ямбаев.

Между тем цена вопроса для бизнеса более чем серьезна. Единый таможенный тариф (ЕТТ) начнет действовать уже с января следующего года. В рамках его последней согласованной версии, которую президенты трех стран должны утвердить уже 27 ноября, фигурирует 11,2 тыс. товарных позиций, из которых ныне действующие таможенные тарифы в Казахстане сохранятся только примерно по 5 тысячам. Пошлины более чем на 6 тыс. товарных позиций изменятся, главным образом – в сторону повышения. Какой результат это принесет? Очевидно, что в целом новое таможенное регулирование будет довольно невыгодным для казахстанского рынка, учитывая, что многие товары должны серьезно подорожать. Вместе с тем будет и ряд плюсов, о которых также нужно сказать. Здесь стоит выделить три уровня ожидаемых изменений, значимых с экономической точки зрения и затрагивающих широкие слои бизнеса и потребителей.

Баланс потерь и выгод

Начнем с макроуровня, где основной негатив, ожидаемый с вводом единого тарифа в январе 2010 года, эксперты связывают с импортом иномарок из дальнего зарубежья. Россия настояла на фиксации ставок в Таможенном союзе на своем уровне – 30 процентов для новых автомобилей и 35 – для подержанных старше трех лет, но не ниже 1,2 евро за каждый кубический сантиметр объема двигателя. Для сравнения, сейчас в Казахстане ввозные пошлины на иномарки исчисляются по каталогам, в зависимости от марки, года выпуска и других факторов, и в среднем составляют 10 проц., но не более 0,1 евро за кубический сантиметр двигателя, независимо от возраста авто. Получается, что таможенные выплаты за один и тот же ввозимый автомобиль до и после ввода ЕТТ в денежном выражении могут различаться в 12 (!) раз. Это означает, по сути, закрытие казахстанского рынка для столь популярных подержанных иномарок. Директор российского веб-портала Auto-Dealer.ru Олег Дацкив в интервью Newsweek в этой связи предупредил, что правительства в Казахстане и Белоруссии «рискуют нарваться на протесты, так как повышение пошлин на иномарки там воспринимается очень болезненно». Следует учесть и то, что Москва настояла на своих условиях размещения автопроизводств в РК и РБ – выпуск не менее 25000 машин в год с уровнем закупа комплектующих, произведенных в странах Таможенного союза, не менее 30 процентов. Такие ограничения отсекут немцев, японцев и других от новых проектов «отверточной» сборки своих машин на территории РК, открывая широкую дорогу АвтоВАЗу. Оптимизма, прямо скажем, местному потребителю такая перспектива не прибавляет.

Однако не все плохо – на макроэкономическом уровне есть и позитивные моменты. В частности, для автомобилистов отмена пошлин внутри Таможенного союза может вылиться в существенное удешевление российского бензина, который пока ввозится по ставке в среднем порядка 10 проц. Правда, здесь автоматически возникает вопрос о том, сможем ли мы в будущем защищать свой топливный рынок от ценовых скачков с помощью временных мораториев на экспорт нефтепродуктов – внутри Таможенного союза, очевидно, цены будет определять общий рынок с Россией, где бензин стоит на 10–20 проц. дороже, чем в Казахстане.

Плюсом для пищевых компаний Казахстана стало то, что в ходе переговоров удалось отстоять действующие нулевые ввозные пошлины на сахар до 2019 года. РК сегодня лишь на 60 процентов обеспечивает свои потребности в сахаре за счет внутреннего производства, к тому же ряд сахарных заводов работает на импортируемом сахаре-сырце. Поэтому устанавливать вслед за Россией высокие (до 35 проц.) импортные ставки Астана отказалась, обеспечив казахстанской кондитерской промышленности потенциальные конкурентные преимущества, в том числе и на российском рынке. Правда, тут опять-таки есть вопросы – неизвестно, не пойдет ли дешевый сахар широким потоком из Казахстана в Россию, с нашим развитым посредническим бизнесом и при отсутствии каких-либо барьеров на границе.

Важным, в том числе и политически, выигрышным моментом можно считать сохранение действующих мягких режимов на импорт в РК нефтегазового оборудования из дальнего зарубежья. По неофициальным сведениям, в этом сегменте, как и в автопроме, в ходе переговоров особенно остро проявилось лобби крупного российского бизнеса, заинтересованного в расширении сбыта своей машиностроительной продукции. Но для работающих в республике нефтегазовых компаний сохранение действующего статус-кво являлось принципиальным, чего они в итоге и добились.

Впрочем, следует оговориться, что все такие пункты, идущие вразрез с основным вариантом, формально рассматриваются Таможенным союзом лишь как временные исключения из правил. Когда истечет оговоренный по ним срок, единый импортный тариф должен будет распространиться на все товарные позиции. Но сомнительно, что за предполагаемые 5 – 9 лет «адаптационного периода» (для каждого вида товара он свой) удастся снять все противоречия в тарифных интересах союзников. Дело здесь не только в том, что «спорных» товаров, по которым оговорена возможность пересмотра принятых ставок, насчитывается более двух тысяч – среди них те же автомобили, спирт, одежда, молоко, цифровое оборудование и многое другое. Проблема в том, что изначально в процедуре принятия решений заложено неравенство. Стороны договорились, что менять пошлины на них по инициативе одной из сторон страны ТС будут вместе. А когда кто-то из участников захочет сделать это в одностороннем порядке (скажем, если Казахстан решит снизить пошлины на иномарки), то для этого ему потребуется не менее 75 процентов голосов. Россия в принятии таких решений застолбила себе безусловное главенство с правом вето – за ней закреплено 56 проц. голосов, тогда как за Казахстаном и Белоруссией – по 22 процента. Получается, чтобы провести какую-то свою инициативу, «старшему брату» будет достаточно с кем-то договориться, а для блокирования инициатив других участников Москве нужно лишь сказать «нет». Модель, как видим, потенциально конфликтная, и трудно сказать, как участники союза поведут себя в ее рамках в случае резкого несовпадения интересов.

Следующий уровень, где влияние новых реалий Таможенного союза на нашу жизнь будет чувствительным, это «микроэкономика», которую формируют широкие слои малого бизнеса и потребителей. Здесь также, к сожалению, есть плохие новости. Новый единый тариф обернется резким повышением внутренних цен на недорогую одежду, импортируемую в основном из Китая. Причем для Казахстана это чревато более болезненным эффектом, чем для России, где изначально существовавшие ставки (в среднем на 70 – 110 процентов выше, чем в Казахстане) вырастут еще в полтора раза. В единый тариф заложили довольно хитрую схему: адвалорные ставки, исчисляемые в процентах от таможенной стоимости товара, станут ниже, но одновременно поднимутся специфические ставки, исчисляемые в валюте за каждый килограмм одежды. Схема выстроена так, что наиболее подорожает импорт одежды недорогого сегмента – то есть той, которая формирует основной ассортимент казахстанских барахолок и в которую одевается наш наиболее массовый небогатый потребитель. Смысл очевиден – перекрыть дешевый китайский ширпотреб. Ясно, что такое сужение выбора для потребителя ничего, кроме лишнего раздражения в обществе, на фоне кризиса не принесет. Дополнительное напряжение может возникнуть и в силу того, что с выравниванием цен автоматически лишится средств к существованию обширная прослойка наших казахстанских самозанятых, которые зарабатывали «челночным» бизнесом, перепродавая в Россию дешевые товары с отечественных барахолок.

Кстати, славящиеся своими низкими ценами алматинские барахолки уже ощутили влияние психологического фактора, связанного с этими новостями. Торговцы, даже не имея конкретных данных о новом ввозном тарифе, который введут с 2010 года, уже нагнетают панику. Наша знакомая Нургуль Абдраимова, владеющая двумя бутиками китайской детской одежды на рынке «Болашак», к примеру, обещает, что джинсовые летние шорты на ребенка 7–10 лет, которые в этом сезоне стоили 800–900 тенге, подорожают до 3,5–4 тысяч, кроссовки из кожзаменителя для детей того же возраста – с 1500 до 5 тысяч, а простенькая зимняя куртка будет стоить не меньше 8 тысяч. И это не предел, говорит Абдраимова: когда на хоргосском въездном посту появятся российские таможенники, одежда подорожает еще, ведь с ними владельцам товара будет труднее договориться. Заметим, что названные нашей торговкой цены взяты не «с потолка» – зайдя в Интернет, можно увидеть, что они вполне соответствуют ценам на рынках российских городов, где аналогичная дешевая одежда из КНР стоит в три–пять раз дороже, чем в Алматы. Подобные слухи, на фоне которых цены уже несколько подросли, создают в потребительской среде дополнительные инфляционные ожидания. Все это малоприятно, хотя, опять-таки, есть выгоды для местных предприятий малого бизнеса, занятых пошивом и продажей одежды. Они на волне удорожания импорта получат возможность нарастить рентабельность, особенно если учесть, что ввозные ставки на ткани и хлопковую продукцию (нитки, пряжу и т. п.) останутся на прежнем уровне. Действительно, это плюс для развития местных производств, и вопрос только в том, насколько эффективно они сумеют им воспользоваться.

Именно этот вопрос возникает в рамках третьего уровня возможных последствий таможенного объединения для нашей экономики. Этот уровень, наряду с макро- и микроэкономическими факторами, стратегически весьма важен. Речь идет о существующем в стране налоговом климате. Вводя единые ставки на внешний импорт и удаляя с карты внутренние таможенные границы, Таможенный союз ставит цель создать своего рода «тепличный» климат на своих внутренних рынках. Но при этом российские, белорусские и казахстанские компании, для которых все это делается, будут работать в неравных налоговых условиях. Важнейшее преимущество, которое здесь имеет Казахстан, это значительно более низкое налоговое давление на бизнес. В частности, НДС в Казахстане с 2010 года будет 12 проц. против 18 в РФ, корпоративный подоходный налог – 20 проц. против 30 в России, единый подоходный налог с физических лиц установлен в 10 проц. против 13 проц. в РФ. В целом степень налоговой нагрузки на бизнес в России, согласно данным МВФ на начало 2009 года, почти на 30 процентов выше, чем в Казахстане. При этом главное, что казахстанские власти в силу целого ряда внутриполитических факторов (о которых уже много писалось и говорилось) не могут пойти на повышение налогового давления даже в среднесрочной перспективе. Получается, что при не самых выгодных условиях нового объединения по внешнему импорту и при достаточно масштабных негативных последствиях для наших потребителей казахстанский бизнес выиграет в экономике своих производств. Снижая затраты на налогах, потенциально он получает возможность более агрессивной и легкой экспансии на российские рынки сбыта, нежели у россиян, при прочих равных условиях, на рынки Казахстана. Правда, сможет ли бизнес этим воспользоваться, большой вопрос.

Если говорить об экспорте в Россию казахстанской продукции, то здесь, как уже отмечалось, в секторе массового потребления у нас не так много позиций. Наилучшие перспективы, как считает сотрудник инвесткомпании Vita Capital Игорь Ростовцев, у казахстанского водочного бизнеса, а также у приграничных предприятий мясопереработки и производителей молочной продукции. Прежде всего это касается огромного рынка Сибири. Однако, по мнению Ростовцева, мягкий налоговый климат в РК будет параллельно способствовать и активному проникновению «дочек» российских холдингов в Казахстан. Если учесть, что крупные российские пищевые компании, например такие как «Вимм-Билль-Данн» или водочная группа «Вымпел», более продвинуты в технологиях и системе организации производств, а также имеют большие ресурсы капитала, то нетрудно предположить, что такая экспансия (вслед за «АвтоВАЗом» и другими промышленными гигантами) будет иметь серьезные масштабы. Понятно, что таможенный союз трех стран предполагает равное открытие рынков для товаров друг друга, но потенциально у российской промышленности больше потенциальных ниш, в которые она могла бы заходить на казахстанском рынке. Кроме того, при активной экспансии более дешевых казахстанских товаров в Россию возникает вопрос, как Москва будет на это реагировать. Не секрет, что в российском бизнесе существует много специфических, в том числе довольно грубых, приемов борьбы с конкурентами, которые не практикуются в Казахстане. И смогут ли наши выиграть этот «матч» на чужом поле и с чужими арбитрами, большой вопрос.

В целом экономическая будущность нашего таможенного объединения, как видим, выглядит достаточно шатко. Здесь слишком много меняющихся реалий, влиять на которые Казахстану трудно, и к тому же налицо серьезные различия в интересах, преодолеть которые вряд ли возможно в обозримом будущем. Жизнеспособность новой структуры, очевидно, покажет время, ясно же пока только одно: нам в этой сложной, во многом чужой игре нельзя допустить потери экономического суверенитета. Это важно как с точки зрения состоятельности государства, так и перспектив развития нашего бизнеса на основе собственных целей и приоритетов.