В проведении «террористической атаки» Душанбе обвинил сторонников бывших командиров Объединенной таджикской оппозиции (ОТО) Абдулло Рахимова и Аловудина Давлатова. В заявлении минобороны говорится, что в состав их «незаконного вооруженного формирования входят боевики из Афганистана, Пакистана и России, которые под флагом священной религии ислама пытаются превратить Таджикистан в арену междоусобной войны».

Аргументы таджикских властей понятны и лежат на поверхности. Абдулло Рахимов, больше известный как мулло Абдулло, пожалуй, единственный из влиятельных командиров ОТО, кто после установления мира в 1997 году не закопал топор войны. В отличие от многих соратников, он не сложил оружия и не пошел служить в правительственные структуры, как, например, Мирзо Зиеев по кличке Джага, проделавший большой карьерный путь от полевого командира ОТО до министра чрезвычайных ситуаций Таджикистана. Долгое время мулло Абдулло скрывался в Афганистане, а его возвращение в мае прошлого года на родину вызвало очень большой резонанс. Вокруг него тут же начали собираться сторонники. Обеспокоенные этим, таджикские силовики вынуждены были даже провести против них военную операцию, в ходе которой при весьма странных обстоятельствах погиб экс-министр МЧС Мирзо Зиеев. Его участие в тех событиях объяснялось по-разному. Одни считают, что ушедший в отставку Зиеев захотел вернуться в политику и мог примкнуть к мулло Абдулло. Другие уверены, что Душанбе привлек его в качестве влиятельного посредника для того, чтобы договориться с представителями вооруженной оппозиции.

Не исключено, что и сегодня в боестолкновениях в восточных районах Таджикистана так или иначе замешан мулло Абдулло. Однако что там на самом деле произошло, похоже, остается загадкой даже для властей государства. Дополнительную интригу 23 сентября внесло заявление членов Исламского движения Узбекистана (ИДУ), будто именно они организовали нападение на колонну. Впрочем, это не противоречит официальной версии – ходят слухи о тесных связях между мулло Абдулло и ИДУ.

Несомненно и то, что в Таджикистане в настоящее время найдутся недовольные политикой президента страны Эмомали Рахмона. Общая ситуация в стране сложная. Протестный электорат ширится не только за счет тех, кто обвиняет Рахмона в стремлении навязать более авторитарный стиль правления, но также и за счет тех, кто не разделяет его взглядов на экономическую политику и особенно на роль и место религии. По мнению российского ученого-исламоведа Алексея Малашенко, 19 сентября мы наблюдали «вылазку таджикских исламистов, которые могут опираться на внешнюю помощь как с Северного Кавказа, так и Афганистана».

Надо отметить и тот факт, что таджикские радикалы могут использовать в свою пользу довольно жесткую позицию Рахмона и его окружения в отношении религии. Так, президент неоднократно выражал свое недовольство пристрастием таджичек к хиджабам, которые традиционно носят жительницы Ирана. А ярый противник подобной одежды министр образования Таджикистана Абдуджаббор Рахмонов, посетив в сентябре лицей при Таджикском национальном университете, в очень неполиткорректной форме потребовал удалиться с территории лицея родительниц, которые пришли в хиджабе, и их детей.

Кроме того, с недавних пор Душанбе строит препятствия всем желающим изучать ислам за пределами страны. 4 сентября этого года, например, более 70 студентов и профессоров, направлявшихся в Иран, были сняты с авиарейса в аэропорту столицы страны. А чуть раньше, в конце августа, министерство образования Таджикистана запретило студентам выезжать в медресе в Пакистан. Официальной причиной запрета называется непрозрачность учебной программы зарубежных духовно-образовательных центров. Но местные наблюдатели связывают его с выступлением Рахмона, в котором он настоятельно призвал родителей не отпускать своих детей в зарубежные религиозно-учебные заведения.

Безусловно, меры и методы таджикского правительства по ограничению практики ислама способны вызвать недовольство и крайнее раздражение. Очевидно, этим могли воспользоваться радикально настроенные противники режима Рахмона, в том числе и из числа бывших командиров ОТО. Между тем вся серьезность событий, произошедших в сентябре в Таджикистане, указывает на то, что их организаторы посылают некий сигнал. Правда, не вполне понятно, кому именно он предназначен и как этот сигнал истолковывать.

Последний бой?

Существует мнение, будто главной задачей боевиков в Таджикистане было продемонстрировать слабость действующей власти во главе с Рахмоном, их неспособность контролировать в полной мере ситуацию в стране. Это был действительно очень тревожный звонок для таджикского президента, поскольку возвращение лидеров вооруженной оппозиции представляет реальную угрозу безопасности и для его режима, и для государства, и для всего региона. В последнее время Таджикистан сотрясла целая серия происшествий. В августе был совершен побег из СИЗО, большинство совершивших его по-прежнему не найдены. Пикантность ситуации состоит в том, что следственный изолятор таджикских спецслужб расположен в самом центре Душанбе, недалеко от президентского дворца и дома Рахмона. 3 сентября произошел теракт на территории Регионального отдела по борьбе с организованной преступностью УВД Согдийской области, через несколько дней взорвали ночной клуб в Душанбе, а 13 сентября при попытке перейти таджикско-афганскую границу разгорелся бой между вооруженными людьми и пограничниками.

Все это можно расценивать как признаки социально-политического взрыва в Таджикистане, который экспертами ожидался еще два года назад, когда зимой 2008-го страна переживала жесточайший энергетический кризис. О возможной смене режима много говорили и в мае 2009 года. На тот момент вооруженное противостояние правительственной армии с отрядами мулло Абдулло совпало с углублением глобального финансового кризиса. Он сильно ударил по таджикской экономике, уронив мировые цены на основной экспортный товар государства – хлопок и алюминий. Ситуация усугублялась еще и тем, что вдвое снизился приток валюты от трудовых мигрантов, которые возвращались домой и пополняли ряды безработных. Кроме того, из-за снежной и холодной зимы 2009-го погибло большое количество домашнего скота, а весенние ливни, вызвали разрушительные сели и наводнения. Экономический ущерб, по некоторым оценкам, составил более 100 млн. долл.

Все это не только легло дополнительной нагрузкой на государственный бюджет, который и без того испытывал серьезный дефицит, но и предоставило главные козыри в руки таджикской оппозиции. На правительство Рахмона посыпались удары со всех сторон. И все же на прошедших 28 февраля этого года парламентских выборах верх одержала правящая Народно-демократическая партия Рахмона. По большому счету, главными их результатами стало то, что внутриполитические оппоненты президента страны, подвергая его критике, по-прежнему не отрицали его роли в деле сохранения стабильности в государстве. Для многих президент, остановивший в 1997 году гражданскую войну, был и остается своеобразной гарантией того, что трагедия больше не повторится. Именно поэтому многие в Таджикистане и за его пределами уверены, что альтернатива Рахмону сегодня – это углубление противоречий между недовольными им таджикскими кланами, желающими не только сменить власть, но и взять реванш друг перед другом. Другими словами, речь идет о неизбежности возобновления межтаджикского конфликта, в случае ухода Рахмона.

Тагда возникает вопрос: насколько готово таджикское общество пойти за теми, кто сегодня выступает против президента Рахмона и пытается раскачать лодку в республике? И самое главное: почему предпринимаются эти попытки именно сейчас? Конечно же некоторая радикализация определенных кругов таджикского общества объяснима. Особенно тогда, когда она вызвана прежде всего неэффективными действиями самого руководства страны в сфере экономики и социальной политики. Однако самое интересное во всей этой истории заключается все же в другом.

Вполне может быть, что на практике произошло сочетание не только внутренних, но и внешних факторов. Нетрудно заметить, что последние выступления в Таджикистане по времени совпадают с обострением ситуации в Афганистане и Ираке. Так было в прошлом году, когда отряды мулло Абдулло в Таджикистане вступили в вооруженное противостояние с Душанбе практически одновременно с активизацией талибов в Афганистане и радикальных шиитов в Ираке и Йемене. Сегодня бои в Раштском районе также совпали с проведением крупных террористических атак в афганских и иракских городах.

На подобные совпадения можно было бы закрыть глаза, если бы западные эксперты не связывали выступления афганских и иракских боевиков с Ираном. Они обращают внимание на то, что интенсивность нападений на солдат НАТО в Афганистане и на американских военнослужащих в Ираке странным образом увеличивалась по мере того, как на Иран оказывалось дипломатическое давление со стороны Вашингтона. На Западе вообще уверены, что Тегеран использует нестабильность в соседних государствах, в частности в Афганистане и Ираке, для того, чтобы отвлечь внимание США и Евросоюза от своей ядерной программы.

В связи с этим довольно любопытным является мнение директора центральноазиатского проекта Международной кризисной группы Пола Квинн-Джаджа, которого цитирует The Wall Street Journal: «Если в Таджикистане произойдет всплеск повстанческого движения, повод испугаться появится и у американцев, и у русских. Американцам, с учетом того, как идут дела в Афганистане, это совершенно не нужно. А русские очень опасаются, что радикализм даст метастазы в Среднюю Азию в направлении России». В данный список можно включить и Китай. Ему тоже совершенно не нужна дестабилизация обстановки в регионе и, в частности в Таджикистане, где Пекин реализует множество масштабных экономических проектов. Помимо прочего он может опасаться проникновения радикальных религиозных идей в СУАР.

Кроме того что США, Россия и Китай не желают ухудшения ситуации в Таджикистане, все эти страны, а также и таджикское руководство, объединяет еще одно – в последнее время их политикой на региональной и мировой арене очень недоволен Иран. Как известно, США вынуждают Тегеран полностью отказаться от своих ядерных исследований и угрожают использовать не только дипломатическое давление. Душанбе фактически поставил под сомнение идею Тегерана о создании неформального союза фарсиязычных государств и усиливает сотрудничество с США. А Россия и Китай весной этого года неожиданно поддержали пролоббированные Вашингтоном международные санкции ООН против Ирана. Иранцы расценили это как удар ножом в спину.

Разумеется, нельзя утверждать, будто для Тегерана все это стало решающим моментом, чтобы тем или иным способом поддержать мулло Абдулло в Таджикистане. Но нетрудно заметить, что только одному Ирану отчасти выгодно обострение ситуации в Таджикистане, хотя бы как повод давления сразу на американцев, россиян и китайцев. А с учетом того, что он некогда был связан с Объединенной таджикской оппозицией и оказывал на нее серьезное влияние, ничего нельзя исключать. Как известно, именно Тегеран, стоявший за ОТО, и Москва, поддержавшая Рахмона, в 1997 году фактически остановили гражданскую войну в Таджикистане. Возможно, именно тогда два государства определили для себя некие правила игры в регионе, которые касались ситуации в Афганистане и вокруг него, а также постконфликтного устройства в Таджикистане. До того момента, пока Россия в атомном вопросе выступала защитником Тегерана перед Западом, статус-кво сохранялся. Однако как только позиция Москвы в отношении иранской ядерной программы приблизилась к американской, все круто изменилось. Это, вероятно, и привело к нарушению системы российско-иранских взаимоотношений на центральноазиатском направлении.

Если эта версия верна, то ухудшение обстановки в Таджикистане можно объяснить тем, что Тегеран, по всей видимости, просто хотел напомнить, какое влияние он потенциально может оказывать на военно-политическую ситуацию на южных рубежах Центральной Азии. Однако если бы это касалось только Вашингтона, Кремль не стал бы так нервно реагировать. Напомним, 22 сентября, через три дня после боев в Раштском районе, президент России Дмитрий Медведев запретил въезд на российскую территорию иранским физикам-ядерщикам и, самое главное, остановил продажу Ирану зенитно-ракетных комплексов С-300, бронетехники, боевых самолетов и кораблей. Симптоматично и то, что отвечая на вопрос, «действительно ли будет разорван контракт на поставку С-300», за которые Россия вроде бы уже получила аванс, начальник Генштаба Николай Макаров сказал: «Посмотрим, это будет зависеть от поведения Тегерана».

Какого именно поведения от иранцев ожидают россияне, сказать трудно, но официальное объявление о прекращении поставок Тегерану комплексов С-300 можно считать переломным моментом в современной истории российско-иранских отношений. Очевидно, Иран просто хотел подтолкнуть Россию, чтобы она конкретнее очертила свои интересы на мировой и региональной арене. Иранцев раздражает неопределенность партнеров, которые одной рукой запускают атомную электростанцию в иранском городе Бушер, а другой – подписывают жесткие антииранские санкции вместе с США и Евросоюзом. Москву же, скорее всего, застала врасплох готовность Тегерана использовать в своей геополитической игре самые разные средства, в том числе и выход за рамки определенных правил.

Остается надеяться, что ситуация в Таджикистане наладится, а Россия и Иран смогут выяснить отношения друг с другом, не прибегая к крайностям. Но в любом случае очевидно, что Центральной Азии происходит оживление геополитической борьбы региональных держав. И это не может не беспокоить. Но особенно настораживает то, что противостояние переходит на новый качественный уровень и, вероятно, становится еще более непредсказуемым.