Обычно Казахстан за это сильно критикуют, утверждая, что страна должна определиться со своим выбором и встать на чью-то одну сторону. Естественно, что чаще всего об этом говорят сторонники пророссийской ориентации, которых у нас, естественно, больше, чем тех, кто настроен проамерикански. Однако к числу последних можно отнести сторонников либеральных ценностей, тех, кто полагает, что Казахстан должен идти по западному пути развития и не симпатизирует России, считая ее в организационном плане копией нашего государства.

В любом случае в том положении, которое Казахстан занимает в нашем регионе, многовекторная политика – это единственно возможное и вполне разумное решение. С одной стороны, это позволяет избегать резких колебаний во внешней политике, так как это периодически делает Узбекистан, который за последние двадцать лет несколько раз резко менял свою внешнеполитическую ориентацию – от России к США и обратно. С другой стороны, вследствие многовекторной политики наша страна не является тем местом, где великие державы выясняют отношения друг с другом, как, например, это происходит последние несколько лет в Киргизии.

Проведение выборов за год до начала аналогичных кампаний в США и России в 2012 году дает возможность избежать излишнего давления с обеих сторон. Собственно, политическим элитам этих стран будет просто не до нас. Не секрет, что самая активная политика наступательного характера обычно ведется в первые два года президентства. В конце же срока президент в тех же США больше думает о новых выборах или об итогах своего правления и проявляет осторожность. Не зря таких обычно называют «хромой уткой».

В России ситуация еще сложнее, здесь главная интрига связана с тем, кто из правящего тандема – Владимир Путин или Дмитрий Медведев – в 2012 году пойдет на следующие выборы. К этому можно добавить определенные проблемы во внутренней политике, например, в связи с ростом националистических протестных настроений.

Так что при отсутствии видимых проблем и в целом достаточно налаженных отношениях с нынешними властями в Астане ни одна из внешних сил не будет пытаться вести против нас самостоятельную игру. Сохранение статус-кво в Казахстане вполне устроит все заинтересованные силы. Несомненно, это очень важно для любых выборных кампаний. Можно вспомнить, как перед последними киргизскими выборами практически все местные политики ездили в Москву за поддержкой.

В связи с этим отказ от референдума в пользу выборов выглядит как сильный ход президента Нурсултана Назарбаева. Даже если изначально все-таки планировалось проведение референдума о продлении полномочий, итоговое решение о досрочных выборах является не только тактическим ходом с учетом позиции того же Запада или России, а также демонстрацией общей уверенности Астаны.

Хотя характерно, что это решение принималось на фоне беспорядков, которые охватили некоторые арабские страны, в частности Тунис и Египет. Для многих критиков официальной Астаны это послужило поводом обвинить ее в слабости, что власти просто побоялись проводить референдум и вынуждены были пойти на выборы.

Однако в таком случае было бы проще вообще не проводить ни выборов, ни референдума, а спокойно дождаться 2012 года. Но было принято именно это решение. Такое возможно лишь при уверенности властей в том, что они не только контролируют ситуацию в стране, это было бы слишком просто, но что они на самом деле пользуются широкой поддержкой в обществе.

И в этой связи события в Египте, Иордании, Йемене, Тунисе могли сыграть только на руку Астане. Главное здесь заключается в том, что беспорядки в арабском мире фактически размыли почву у доминирующей идеи поддержки продвижения либеральных идей в восточных странах любой ценой. В частности, все увидели весьма противоречивую позицию западных стран, которые, с одной стороны, призывали египетского президента Хосни Мубарака пойти навстречу требованиям протестующих, с другой – говорили, что он и армия – основа стабильности в Египте.

Дело в том, что западные политики оказались в сложной ситуации, они разрывались между собственной либеральной идеологией и государственными интересами своих стран. Первое обстоятельство заставляло их приветствовать волнения в Египте как демократическую революцию, требовать проведения свободных выборов. Второе не могло не вынуждать думать о риске того, что в результате таких выборов к власти могут прийти египетские исламисты с их антизападными и антиамериканскими лозунгами. После чего на Ближнем Востоке может начаться новая война против Израиля. Причем последнему придется в таком случае иметь дело с мощной египетской армией, вооруженной современным американским оружием.

Еще сложнее ситуация в Тунисе, здесь вообще восстание произошло во многом не потому, что свергнутый президент Бен Али был жестким диктатором, а из-за того, что он был много либеральнее своих соседей по арабскому Магрибу – Алжира, Марокко и Ливии. И одной из движущих сил тунисской революции была борьба кланов, которая продолжается и сегодня, уже после отъезда Бен Али в изгнание. Например, вся исламистская оппозиция происходит с бедного тунисского Юга, которая борется с представителями Сахеля, богатого приморского района на севере Туниса.

Если же мы посмотрим на Иорданию, то в многолюдных митингах протеста в этой стране участвовало городское население, которое на 80 процентов состоит из палестинцев, настроенных крайне радикально и симпатизирующих движению «Братьев-мусульман». При этом их избирательные права резко ограничены. Так, горожане в Иордании, где много палестинцев, выбирают меньше депутатов, чем населенные бедуинами сельские районы в пустыне. Однако у США это не вызывает никаких вопросов, кроме, конечно, организации Human Rights Watch. Потому что в результате обычных выборов в Иордании к власти неизбежно придут исламисты – и снова война против Израиля, и опять с американским оружием.

Еще хуже ситуация в Йемене, здесь президент Салех и так слабо контролирует ситуацию в стране. Иначе как бы смогли йеменские племена зейдитов в 2008–2009 годах вторгнуться на территорию Саудовской Аравии и вести там бои с регулярными войсками этой страны. Злые языки утверждают, что зейдитов – шиитов по вероисповеданию, в тот раз наняли в Тегеране. Йемен вполне может повторить судьбу Афганистана и разделиться на различные самостоятельные владения.

Вся эта сложная история с бунтующими арабами в конечном итоге поставила в крайне невыгодное положение западные страны и их политиков. Теперь вполне актуальным становится вопрос: есть ли уверенность, что стандартные демократические процедуры, которые так хорошо работают в Европе и США, могут привести только к положительному результату? Или существует вероятность того, что либерализация может вызвать и негативные последствия, например, хаос и распад государства.

Для убежденных либералов такая постановка вопроса является политической ересью. Обычно они используют в качестве главного аргумента в споре тезис о том, например, что «хватит нас пугать киргизскими событиями». Или, как сказал один из возможных кандидатов на пост президента Булат Абилов про выборы в Киргизии, «наш братский народ провел прозрачные и признанные всеми сторонами выборы, пожали друг другу руки и никто не стал выводить людей на улицу. Нам что, трудно повторить этот опыт?». Тем самым предмет дискуссии по поводу перспектив либерализации так или иначе крутится вокруг последних событий в Киргизии и их оценки. А здесь позиции либералов не самые устойчивые. Одно дело, говорить о свободе и демократии в общем философском смысле в ситуации общего недовольства, совсем другое – когда рядом с твоей страной есть наглядный пример того, как могут развиваться события.

Главная проблема для убежденных либералов заключается в том, что их очень мало. Основной обыватель хотел бы перемен, ему многое не нравится в обычной жизни, но не любой ценой. Он очень хорошо знает, чего он не хочет. И здесь все просто, люди не хотят потрясений, любой нестабильности. Можно как угодно не любить власти, но малейшая угроза собственному благополучию, пусть даже не слишком значительному, пугает самым серьезным образом.

В этом смысле Киргизия – очень показательный пример, в том числе и в смысле проведения выборов. Например, очевидно, что после Ошских событий у наших соседей, которые стали прямым следствием развала централизованного государственного аппарата, все представители национальных меньшинств Казахстана будут голосовать за действующего президента, а не, скажем, того же Абилова. Потому что Абилов и другие либералы считают, что в Киргизии все хорошо, а это не может понравиться тем, кто был шокирован событиями в Оше и невольно задумался о преимуществах сильной вертикали власти в Казахстане.

Консервативная часть казахского населения также настроена лояльно по отношению к центральной власти и личности президента. Большую роль здесь играет лояльность по отношению к государству. Кроме того, стоит критически отнестись к периодическим заявлениям представителей оппозиции о повальном обнищании населения. Они не учитывают сути социальных процессов в Казахстане. Здесь сформировалась достаточно большая прослойка мелкой буржуазии, в том числе и на селе. К тому же известная восточная система «патрон – клиент», когда у каждого нового бая или кулака есть группа зависимых от него людей, в то время как сам он является клиентом другого влиятельного человека, создает принципиально новую систему социальных отношений. Одной из характерных ее особенностей является перераспределение доходов в виде предоставления работы, помощи и т. д.

Появление влиятельных баев и кулаков на селе можно расценивать по-разному. С советской точки зрения это ужасно, однако с позиций современного капитализма это прослойка мелких хозяев, ориентированных на товарное производство. Именно они вместе с зависимыми от них людьми в любом восточном государстве составляют основу консервативно настроенной части общества. Заметим, что в соседней России такой прослойки нет.

Другое дело – недавние выходцы из села, которые сконцентрированы в бедных пригородах крупных городов и которые формируют новые социальные связи, зачастую на религиозной основе. Именно выходцы из этой группы населения составляют основу масс, протестующих в арабских странах. В 1978–1979 годах они были движущей силой исламской революции в Иране. Но в Казахстане их критическая масса еще явно не достигнута, а их связи с родными местами еще не вполне разорваны. Кроме того, они организованы в патрон-клиентские сети, которые завязаны на рынки, а значит, на влиятельных «базаркомов» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Еще одна потенциально протестная группа – студенты, которых в той же Алматы очень много. Но, в отличие от Туниса, они не организованы в мощные студенческие союзы. Их только пытаются организовать выпускники различных западных подготовительных курсов, в чем им мешают ректоры вузов, которые, собственно, и определяют все основные направления студенческой жизни.

Так что в 2011 году позиции президента Нурсултана Назарбаева сильны как, может быть, никогда ранее. У него самая широкая общественная поддержка плюс своего рода моральное преимущество перед западными странами, так как он отказался от комфортных условий референдума и, к тому же, решил пойти на выборы даже в ситуации, когда сотрясается привычный миропорядок в арабском мире. Его решение позволило Западу сохранить лицо, потому что если бы в Казахстане решили все-таки проводить референдум, это усилило бы эффект своего рода девальвации западной либеральной идеологии, который и так происходит в связи с двойственной позицией тех же США в отношении событий в арабских странах. К тому же Западу теперь не до нас. Цена стабильности в восточном мире выросла невероятно.

В Казахстане для консервативной части населения стабильность, как бы к этому ни относилась либеральная общественность в стране и за рубежом, связана с именем президента Назарбаева и созданной им сильной вертикалью государственной власти. В то же время наличие сильного государства является несомненным преимуществом в нынешних условиях очень нестабильного мира. И если для казахстанских либералов беспорядки в Египте и события в Киргизии это пример для подражания, то для обычного обывателя – повод задуматься.

Как это ни кощунственно звучит, но у либерализации в восточных обществах не обязательно будет хороший результат, всегда есть риск дестабилизации положения. Например, практически все замороженные к нынешнему моменту конфликты на территории бывшего СССР стали, как это ни парадоксально, следствием радикальной политической либерализации. Это справедливо и для Молдавии, и для Грузии, и для Азербайджана, и для Таджикистана. Об этом надо всегда помнить, но либералы просто верят в свою идеологию, как верили те же коммунисты, которые несли свои идеи народам Азии.