Планы и суровые реалии

Основной посткризисный урок, о котором говорят в международной экспертной группе при инновационном комитете НДП, это случившееся резкое расхождение стратегических планов по диверсификации экономики Казахстана с реалиями. Вне сырьевого сектора, как показал кризис, задача быстро создать что-то новое, современное и эффективное оказалась труднее, чем предполагалось. Руководитель экспертной группы НДП Александр Идрисов говорит, что более или менее точно планировать проекты в Казахстане, рассчитывая на их возвратность, можно лишь в таких «устойчивых и капиталоемких» секторах, как металлургия, нефтегазовая инфраструктура, нефтехимия. В других отраслях, например в машиностроении, переработке, производстве материалов, сельском хозяйстве, нужен «мягкий индикативный подход к планированию», подчеркивает г-н Идрисов. Надо следовать за рынком, поскольку далеко идущие планы в этих секторах могут приводить к ошибкам и потерям, констатируют приглашенные партией «Нур Отан» специалисты компаний Bauman Innovation и Strategy Partners.

Примеров такого рода действительно много. Так получилось, в частности, в казахстанской цементной индустрии, куда еще в 2007 году инвесторы собирались вложить более 10 млрд. долл., но теперь возвратность этих проектов под сомнением. Похожая ситуация сложилась и с заводом «Костанайдизель», и с СП «КамАЗ Инжиниринг», и с заводом биоэтанола в Северном Казахстане, и с некоторыми другими проектами, на которые в свое время возлагались большие надежды.

Между тем вопрос, в каком направлении должно строиться промышленное и технологическое развитие Казахстана в посткризисных условиях, совсем не праздно-теоретический. С 2010 года начнет работать предложенный президентом пятилетний план форсированного индустриально-инновационного развития. Его цели уже иные, чем в докризисной инновационной стратегии – речь идет об избирательном развитии, о поиске оптимальных с точки зрения модернизации «точек роста». Но какие именно это должны быть «точки», какого рода проекты? Ясности пока нет, не случайно по этой теме в конце сентября прошло совещание в правительстве, несколько «круглых столов», встреча с прессой экспертной группы «Нур Отана». Даже оппозиционные клубы, такие как «Политон» и «АйтПарк», активно развили нур-отановскую экономическую дискуссию. Очевидно одно: некоторые приоритеты прежней стратегии оказались не столь перспективными, как это предполагалось, и об этом нужно честно и прямо сказать.

Внимание критиков к старой стратегии понять можно. Сейчас планировать инустриальный прорыв на основе бюджетных вливаний было бы слишком рискованно, да и ресурсы здесь нужны колоссальные. Отсюда понятно, почему в своей новой концепции форсированного индустриально-инновационного развития «Нур Отан» предлагает опираться не на средства госбюджета или долговые схемы, а на прямые иностранные инвестиции. Но сейчас в мире мало лишних денег и привлечь иностранный капитал можно лишь туда, где действительно есть потенциал роста. Вариантов не так много – в основном это все тот же нефтегазовый сектор. Чтобы капитал активнее шел в Казахстан, НДП предлагает политику экономической открытости – чтобы правительство расширяло участие страны в международной торговле и усиливало ее вовлеченность в глобальную систему разделения труда, приглашая транснациональные корпорации размещать в Казахстане свои производства. Однако при этом цели существенно снижать сырьевую зависимость экономики авторы уже не ставят. Ядром экономики остаются нефть, газ и металлы.

Новые акценты

Почему задачи быстрой диверсификации экономики уже не ставятся на ближайшую перспективу? Что мешает сейчас построить в Казахстане современное машиностроение, интенсивное сельское хозяйство?

Специалисты из Strategy Partners констатируют, что развитие казахстанской промышленности за пределами сырьевого сектора, насыщенного капиталом, проблематично. Оно не соответствует современному уровню индустриализации. Нефтегазовые и металлургические компании, работающие в стране, технологически находятся на одной планке со своими коллегами, добывающими сырье в развитых странах. Они очень далеко продвинулись в модернизации, чему во многом способствовала регулятивная стратегия правительства. Технологический отрыв сырьевых компаний от остальной экономики постоянно нарастает. Согласно экспертным оценкам, предприятия Казахстана соответствуют в большинстве своем четвертому, реже – пятому циклу индустриального развития, тогда как предприятия ведущих западных стран находятся на шестом цикле. Это означает, что отставание технологий, станков и оборудования большинства средних и крупных предприятий Казахстана составляет порядка 40–50 лет.

Главной проблемой модернизации экономики страны в Strategy Partners считают низкую производительность труда. Казахстан по этому показателю даже в традиционных для него отраслях отстал не только от Запада, но и от многих развивающихся стран. Так, согласно статистике, уровень производительности в сельском хозяйстве Казахстана (количество продукции на одного занятого работника) составляет 1 процент от уровня аграрной отрасли США. В сельском хозяйстве занято более 30 проц. всех работающих в экономике, тогда как вклад отрасли в ВВП всего 5,3 проц.

Другим серьезным минусом является слабое развитие в Казахстане тех отраслей, которые, как принято считать, будут определять развитие мировой экономики в долгосрочном периоде. Например, это электроника, коммуникации, химическая промышленность высоких переделов, программное обеспечение, высокотехнологичная медицина, био- и нанотехнологии. На сегодня возможность быстро развивать высокие переделы есть только в нефтехимии и металлургии, поскольку в этом секторе есть и капиталы, и мировые компании-лидеры, обладающие соответствующими технологиями. Тогда как в электронике, биотехнологиях, других «новых» отраслях для бизнеса речь идет о развитии «с нуля», в машиностроении – о переводе предприятий на последний технологический цикл. То есть в любом случае необходим импорт технологий, что требует очень значительных инвестиций при неизвестном результате. Частных инвесторов, готовых вкладывать в столь сложный способ развития, найдется немного.

Остается два основных варианта: или развитие выбранных инновационных проектов с использованием мощных государственных вливаний (например, на основе региональных кластеров, в рамках программы «30 корпоративных лидеров»), или «встраивание» местных заводов в производственные цепочки иностранных компаний-инвесторов. Оба пути в чем-то ущербны. В первом случае, как уже отмечалось, долгосрочное планирование может оказаться ошибочным, и госинвестиции утекут в песок. Второй вариант позволяет развивать производства, но изначально предполагает «вторичную» роль казахстанских предприятий. Впрочем, большой вопрос: нужны ли Казахстану амбиции технологически самостоятельной страны – производителя сложной техники и оборудования? Многие государства, в которых более развитая промышленность, но при этом есть еще и сырьевые ресурсы, обошлись без этого.

Машиностроительный пасьянс

Оценить, насколько реален самостоятельный индустриальный рывок для казахстанской промышленности, можно на примере машиностроения. Согласно статистике первого полугодия, его продукция составила около 1,5 проц. от общего объема экспорта республики. Для сравнения: удельный вес машиностроения в общем объеме экспорта Японии составляет 64 проц., США и Германии – 48,5, Канады – 42, Швеции – 44, России – 20 проц. На долю машиностроительного комплекса Казахстана приходится 3 процента от общего объема производимой промышленной продукции. В общем количестве машиностроительных предприятий заводы-производители конечных видов продукции составляют только 6 проц., в основном это изготовители нефтегазового оборудования.

Показательны и такие наблюдения. Даже в «пиковом» по инвестиционной активности 2007 году на машиностроение пришлось всего 1,6 проц. общего объема инвестиций в основной капитал производственного назначения и около 1 проц. от стоимости вводимых производственных фондов. Степень износа основных фондов сейчас около 43 проц., а их активной части – станков и агрегатов – 80 проц.). Растущая степень износа производственных фондов (в 2004 году она составляла 36 проц.) и низкий объем инвестиций в основной капитал отражают слабый интерес инвесторов. Крупные проекты в машиностроении сейчас концентрируются только вокруг полностью «новых» производств (как локомотивосборочный завод с участием General Electric в Астане). Инвесторы – в том числе и государство – предпочитают в основном строить современные, а не заниматься модернизацией старых производственных площадок. Конечно, делается это под руководством и по проектам тех же General Electric.

Судьба же машиностроительных заводов советского поколения – очень трудная тема. Модернизировать их зачастую нет смысла, поэтому инвесторов интересуют в основном лишь помещения и площади. В сентябре вновь обострились скандалы, связанные с проблемами вагоноремонтного завода и завода тяжелого машиностроения (АЗТМ) в Алматы. В случае, если произойдет банкротство АЗТМ, на улице могут оказаться около 800 человек. Конечно, такой сценарий выглядит печально. Впрочем, наследие советского машиностроения, с его безнадежным технологическим отставанием и низкой конкурентоспособностью, – не только наша казахстанская проблема. У российских соседей она стоит гораздо более остро: если у нас речь идет о сотнях работников, то на машиностроительных заводах России цена вопроса – десятки тысяч человек. А это угроза стабильности целых регионов. «АвтоВАЗ», где недавно решили прекратить выпуск так называемой «классики», группы «ГАЗ» и «КамАЗ», где все чаще останавливают конвейер из-за трудностей со сбытом, явно не справляются с задачами модернизации. И по мере отставания российских технологий от мирового уровня эта проблема будет только нарастать.

Сейчас даже для наиболее «продвинутой» части казахстанских машиностроительных предприятий – производителей нефтегазового оборудования – не остается альтернативы переходу «под крыло» транснациональных корпораций. Вернее, альтернатива только одна – работать на государство. Самостоятельного пути на открытом рынке, без заказов нацкомпаний, у них нет. Нефтегазовое машиностроение в Казахстане с 1999 года фактически полностью работало «под крылом» НК «КазМунайГаз». КМГ ежегодно разрабатывает и согласовывает с машиностроительными предприятиями «План производства оборудования» на трехлетний период. В области нефтегазового машиностроения работает около двух десятков промышленных предприятий, и держатся они в основном благодаря заказам КМГ. Большинство, если не считать Петропавловский завод тяжелого машиностроения, – относительно небольшие компании. Всего они выпускают около 300 наименований техники, от мобильных буровых до труб и емкостей. Но это немного, если учесть, что ежегодно добывающие компании ввозят в Казахстан тысячи товарных позиций нефтегазового оборудования на 2–3 млрд. долл., а у местных производителей его закупают максимум на 150–200 млн. долл. в год. Иностранцы, за редким исключением, местное оборудование не покупают, да и «КазМунайГаз» покрывает им лишь часть своей потребности.

«Могло быть лучше, если бы казахстанское оборудование соответствовало мировым требованиям. Тогда его покупали бы и иностранцы», – считает Тимур Алтаев, сопредседатель комитета по местному содержанию ассоциации «Казахстан Петролеум». По данным, которые он привел, в 2008 году иностранные компании-недропользователи импортировали товаров на 2,48 млрд. долл., а в Казахстане купили товаров на 256,1 млн. долл., в которых оборудование составило менее 20 проц. То есть общее казахстанское содержание в поставках составило 9,1 проц., в том числе оборудование – менее 2 проц. Как отмечает г-н Алтаев, «это еще неплохой результат», достигнутый благодаря специальной субсидии: правительство на 20 процентов удешевляет отпускные цены казахстанского нефтегазового оборудования, чтобы его лучше покупали.

Как видим, даже активным протекционизмом – плановым госзаказом, субсидиями – правительству не удается радикально поднять нефтегазовое машиностроение. Весь вопрос в технологиях, по которым наши компании проигрывают, теряя и в качестве, и в себестоимости. А задача приобрести новые технологии, даже за хорошие деньги, не так проста. Дело в том, что на этом рынке все давно поделено. Сами нефтедобывающие фирмы не оборудуют свои месторождения и не закупают оборудование. Они заказывают это партнерам – специальным инжиниринговым компаниям. Наиболее крупные и известные среди последних – PFD, «Шлюмберже», «Халибёртон». Как правило, приходя в страну осваивать то или иное месторождение, эти компании в свою очередь «подтягивают» дочерние или аффилированные машиностроительные фирмы. В итоге заказы сырьевиков на нефтегазовое оборудование полностью остаются за границей.

Есть ли выход для наших в такой ситуации? Один из экспертов недавно предлагал местным производителям «встроиться» в эту схему – создавать СП с инжиниринговыми компаниями, которые работают в Казахстане. Тем более, со стороны последних есть активное «встречное движение» – так, представители «Халибёртон» уже около трех лет проявляют интерес к созданию производств непосредственно в Казахстане. В планах американцев, очевидно, могут быть и политические, и корпоративные интересы – во всяком случае, для казахстанских компаний это выглядит как форма предложения, от которого невозможно отказаться. То есть отказаться-то, конечно, можно, но тогда это будет и отказ от ваших технологических амбиций. Впрочем, если и принять такой вариант, то это также не гарантирует казахстанским заводам перспектив выйти на мировой уровень машиностроения. Надо четко понимать, что вам предлагают: или это действительно импорт высоких технологий, или просто создание площадок для «отверточной сборки». Последнее, как правило, активно приветствуется западными партнерами, ведь это идеальный способ для материнской компании снизить свои налоговые издержки при импорте. У технологий совсем иная цена.

В конечном счете, вопрос здесь опять-таки состоит в том, нужны ли нам вообще серьезные индустриально-технологические амбиции.

Японский путь неторопливый?

Ответ на него дается в новой инновационной концепции достаточно тонко, по-восточному. Авторы предлагают, как это было и в прошлой Стратегии, развивать определенные «прорывные» направления и финансировать отраслевые кластеры. Остались неизменными задачи повышения эффективности существующей экономики – модернизация и диверсификация основных отраслей. Но при этом особый акцент делается на развитии высоких технологий внутри сырьевого сектора – нефтехимии, цветной металлургии, газопереработки высоких переделов. То есть от диверсификации «всего» акцент переносится на диверсификацию внутри главной для экономики отрасли. Причем развить современную нефтехимию, металлообработку, сырьевую инфраструктуру предполагается быстро – для этого в отрасли есть необходимые ресурсы и инвесторы.

Второе направление базовой стратегии также не изменилось – это создание основы для экономики будущего, то есть развитие цифровых и нанотехнологий, «зеленых» решений, производство программного обеспечения и электроники, создание новых материалов. Правда, есть одно существенное «но»: опираться «новая экономика», как считают в рабочей группе «Нур Отан», должна не столько на государственные программы, сколько на частные, в основном иностранные, инвестиции. Логично предположить, что речь идет в первую очередь опять-таки об импорте технологий и активном развитии в стране совместных производств.

Третье направление – еще одна поправка на наши казахстанские реалии. Можно говорить о высоких технологиях и модернизации, но при этом нужно помнить об обеспечении занятости населения с относительно низким уровнем квалификации, которое составляет большинство казахстанцев. Спад в строительстве высвободил массы населения, которые, как считают авторы, можно задействовать через развитие туризма, легкой промышленности и сферы услуг. Это также сферы, куда должен активно идти иностранный капитал: согласно новой концепции Казахстан должен быть не просто промышленной площадкой, но и развитым торговым и транзитным центром.

В мировой истории было два основных пути интенсивного технологического развития стран. Первый путь называют «американским», «западным», или рыночно-либеральным. Второй путь – «японский», «восточный», или «азиатский», который оказался близок Южной Корее, Малайзии, Сингапуру и другим азиатским «тиграм». Его основа – строгое государственное планирование, централизованное регулирование и вообще активное вмешательство в развитие приоритетных отраслей, включая где-то вливания ресурсов, вплоть до национализации, а где-то строгие штрафные санкции. Этого варианта развития придерживаются и в Казахстане.

Но наша основная проблема, как всегда, это слишком частое расхождение планов с реалиями. С этим нужно что-то делать. Очевидно, что идеи пересмотра старых докризисных стратегий не несут чего-то принципиально нового. Здесь хорошо уже то, что авторы последнего инновационного плана стремятся объективно смотреть на посткризисные реалии и более трезво оценивать возможности. Они прямо говорят о том, что существовавшая ранее инновационная политика не могла обеспечить повышение конкурентоспособности, так как ее связь с реальной экономикой была относительной. Сейчас есть понимание, что модернизация требует качественно иного уровня регулирования. Где-то жесткое планирование, где-то «точечное» воздействие на бизнес различными стимулами или сдерживающими мерами – в общем, за основу берется тонкое и компетентное ручное управление.