eng  rus 
 
Главная Архив О журнале Об авторах Контакты RSS Обратная связь
«Колхозы Аллаха» у историков под лупой
Недавно в Париже проходила международная научная конференция на тему: «Колхозы Аллаха. Возрождение сельского ислама в СССР, 1950 – 2010 гг.». Заинтригованная таким названием, я отправилась по указанному адресу. В зале французского института исследований ислама и мусульманского мира в первые мгновения мне показалось, что время вернулось вспять, и я присутствую за «круглым столом» историков из разных республик Советского Союза. Только перевод на французский язык, прерывавший речь выступавших, возвращал к реальности. 19 лет спустя после развода советских республик бывшие коллеги – историки из Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, с Кавказа, из России собрались под общей крышей в Париже. Объединил их международный проект по изучению истории исламизации и различных мусульманских движений в наших странах. Но каждый ученый рассказывал только о своем регионе. С тем чтобы получить общее представление о проекте, я обратилась к одному из его инициаторов – французскому исследователю, доктору исторических наук Стефану Дюдуаньону, который возглавляет этот проект совместно с ученым из Ирландии Кристианом Ноаком. Предлагаем вашему вниманию беседу со Стефаном Дюдуаньоном
Автор: Огулбиби Аманниязова
Локация: Париж
Номер: №5 (18) 2010

Стефан, как родилась идея этого проекта?


Идея появилась давно, еще в советскую эпоху, когда я работал над проектом об исламе в Средней Азии. Я изучал деятельность Партии исламского возрождения и пришел к выводу, что эта организация зародилась в сельской местности, в мире колхозов и тесно связана с миграцией сельского населения в 1950–1960-х годах. Это исключительный случай в истории мусульманского мира. Дело в том, что в научных кругах была очень популярна идея французского политолога Жиля Кепеля о том, что культурное, политическое возрождение ислама во второй половине ХХ века происходило в пригородах больших мегаполисов, которые населены в основном бывшими сельскими жителями, переселившимися в районы городов типа Карачи, Каир, Тегеран, Алжир, Джакарта и т. д. В этой своеобразной маргинальной среде между городом и деревней зарождались многие крупные мусульманские движения и партии. В Советском Союзе в отличие от других стран возрождение ислама происходило в сельской местности. Это скорее всего связано с тем, что в СССР был феномен прописки, который предотвращал массовые переселения сельчан в города, и это длилось довольно-таки долго, вплоть до «перестройки», города не поглощали сельское население. В Средней Азии до сих пор сохраняется равновесие между горожанами и сельчанами, люди отдают предпочтение селу. В других странах, где не было системы прописки и миграционного контроля в ХХ веке произошел, так сказать, взрыв городов. Так что в Советском Союзе эволюция исламизации тесно связана со специфическими законами этой страны, здесь образовалась очень необычная модель политизации ислама в сельской местности. Вот почему нам было интересно изучить развитие сельского ислама в бывшем Советском Союзе.

Почему вы обозначили 1950-е годы как начало возрождения ислама в Советском Союзе?

В 1930–1940-е годы в Советском Союзе был период жесточайших репрессий против религии в целом. Служителей культа арестовывали, истребляли или отправляли в лагеря. Мечети, медресе закрыли или разрушили, библиотеки богословской, теологической литературы потеряны. Ислам ушел в подполье. В 1950–1960-е годы после смерти Сталина ГУЛАГ «открылся». Впрочем, в 1943 году тоже выпускали часть священнослужителей, разрешили проповедование ислама. Правда, те, кого выпустили тогда, не имели права возвращаться в родные места. После ХХ съезда пленным ГУЛАГа разрешили вернуться к себе домой. Итак, представьте, муллы, носители исламской культуры, образованные люди, получившие религиозные знания до репрессий, возвращаются в свои села. Их принимают, их помнят, дают им работу. Что удивительно, зачастую они получают работу сторожа – охраняют фабрики, колхозные склады и т. д. Это очень удобно, у них оказалось много свободного времени для возобновления своей деятельности. Они могут учить детей, ездить в разные села, чтобы давать уроки или поучиться самому. Так, они стали создавать литературные, философские, религиозные, эзотерические кружки, которые сыграли очень важную роль в передаче памяти культуры религии, ислама как цивилизации в том виде, в котором она процветала до 1920-х–1930-х годов. Несмотря на перерыв между красным террором 1930-х и открытием ГУЛАГа в 1950-е, культурное наследие первой половины ХХ века было сохранено и передано новым поколениям. Середина 1950-х годов, действительно очень интересная пора, в это время происходили относительная духовная либерализация и обновление общества до следующих репрессий. Ведь в СССР всегда были фазы относительного интеллектуального освобождения, которые сменялись репрессиями. Но этот период дал свои плоды 20 лет спустя. В 1973–1975 годы произошло возрождение ислама среди молодежи на юге Таджикистана, в области Курган-Тюбе, где зародилась Партия исламского возрождения. В то же самое время, в 1950-е, в Средней Азии происходила депортация населения в больших масштабах. Особенно в Узбекистане и Таджикистане, где культивировался хлопок.

Проект называется «Колхозы Аллаха». Слово «колхоз» вы употребили для обозначения сельской местности или как социальный институт?

Да, именно как институт, политическая организация. Колхоз играл очень важную роль в ХХ веке, именно из-за него происходили вынужденные миграции населения. Под общую крышу соединяли людей из разных регионов, разных специализаций. Массовые депортации происходили в 1950–1960 годы. В Таджикистане, например, горцев целыми селами переселяли на равнину, в степь, на хлопковые поля. Миграция чаще всего была настоящей трагедией для людей, их перевозили в принудительном порядке на голое место, где не было ни воды, ни еды, никаких условий. Если вы посмотрите на карту Таджикистана 1920–х годов, то увидите, что наиболее населенные районы – это горы. Хаит был третьим по величине городом в республике, в 1950-е за несколько ночей из него было вывезено почти все население. То же самое произошло с населением из поселков исторической области Каратегин. Так горцы были спущены в долины, чтобы работать в хлопкопроизводящих колхозах. Но здесь они оказались не одни, им пришлось совместно проживать с местным населением и другими такими же, как они, «пришлыми» из других республик – с туркменами, русскими, немцами и т. д. В этом мире этнической мозаики каждый старался выжить, найти свою экономическую нишу. Ведь контроль за хлопком, управление колхозами уже были в руках у местного населения. А горцы имели древние традиции садоводства. Горы Таджикистана с давних пор снабжали большие базары Средней Азии фруктами, овощами, цитрусовыми. Так, на небольших приусадебных участках они принялись выращивать фруктовые деревья и постепенно восстановили свою прежнюю специализацию. Сперва они снабжали местные базары своей продукцией, но постепенно развили целую сеть по продаже фруктов, закупили грузовики и отправились по всей России. Они умудрились охватить огромную территорию своей продукцией, особенно сухофруктами, которые проще перевозить на дальние дистанции. Все это случилось под крышей колхоза, но не в официальных рамках. Именно эта часть населения, которая развила некий сорт сельского капитализма, больше исламизировалась. Она пошла вразрез с советской системой, запрещавшей заниматься бизнесом, получать прибыль, запрещавшей всякий род коммерции. Ислам же выступал как защитник ценностей, этики, морали новой сельской буржуазии. Ислам в смысле социальном и в смысле фискальном более привлекателен, налоговая система мусульман адаптирована к коммерции, к миру базара, особенно в сельской местности. Так, с 1950-х годов возник целый класс, маргинальный для советской системы. Это интересно изучить и понять, как в колхозах, которые были под строгим надзором партии, в стране, где монокультура хлопка контролировалась государством, могла зародиться иная структура, обусловленная вынужденной миграцией. И эти две системы сосуществовали параллельно, то гармонично, то конфликтуя. Хочется разобраться, каким образом советская система способствовала появлению оригинального ислама. Кстати, в поселках, в колхозах, где были разрушены мечети, колхозные клубы служили местом встреч, дискуссий, местом молитв. Верующие люди из Средней Азии мне рассказывали, как в 1960–1970-е годы они молились под портретами членов Политбюро. Многие культурные заведения в Советском Союзе были хорошо приспособлены для деятельности верующих и помогли созданию оригинального сорта мусульманской цивилизации, предопределенной всей историей Советского Союза, ГУЛАГом, миграциями, диктатом колхозов и хлопковой монокультурой. Эта цивилизация совершенно отлична от той, что существовала в Средней Азии в XIX веке и начале ХХ. Но благодаря образованным людям, кружкам, колхозным клубам сохранилась ее суть.

А что происходило в Казахстане?

Казахстан, к сожалению, я знаю меньше всего. Я сам лично много лет работал в Узбекистане и Таджикистане. Но в Казахстане, по сравнению со всем регионом Средней Азии, ведется наиболее активная исследовательская деятельность. И даже можно сказать, в сравнении со всем бывшим Союзом у вас есть наиболее серьезные исследования по востоковедению. За последние 15–20 лет в Казахстане был создан самый важный на постсоветском пространстве академический центр по гуманитарным и социальным наукам, особенно по изучению ислама Средних веков и современного общества. Но проблема в том, что между этими эпохами ничего нет. Есть исследования о начале ХХ века, конце царского времени, о различных политических движениях, но до сих пор никто не изучал советский ислам. Это необходимо делать в срочном порядке, проводить устные обследования, искать и разговаривать с живыми свидетелями. С каждым годом, увы, их становится меньше. А это ведь живые библиотеки. Это драматично, потому что письменных сведений об истории исламизации в советское время нет. Источники КГБ незначительны, в таких странах, как Узбекистан, к ним невозможно пробраться, а в Таджикистане они попросту уничтожены. Из учебника «История КазССР» ничего кроме съездов партии, электрификации деревень и сел, индустриализации и культурного прогресса не узнаешь. Этнографическая литература очень богатая и интересная, но, к сожалению, этнографы не интересовались интеллектуальной жизнью людей. Одно из намерений нашего проекта – направить историков Казахстана в регионы, с тем чтобы они изучили, как практиковался ислам в степях Казахстана, какими методами велось религиозное обучение. В настоящее время мы ничего не знаем, это белое пятно для нас. Мы выбрали для проекта один район в Казахстане – западное побережье Каспия. Главное преимущество в вашей стране, что в Алматы и в других областных центрах есть великолепные кадры, высокообразованные специалисты – востоковеды, знатоки персидского, арабского, тюркского классического языков, которые умеют читать манускрипты, знают исламскую литературу, историю ислама. И эта школа уже существует почти 20 лет. Надеюсь, нам удастся ближе познакомиться и посотрудничать вместе с вашими учеными.

Но Казахстан – очень большой и разнообразный. Почему вы выбрали только одну часть?

По каждой республике мы выбрали по одному небольшому району. Конечно, мы должны учитывать в целом, что происходило по всему Казахстану. Но на первое время мы остановились только на одном участке, так как у нас просто не хватит средств на все сразу. Мы должны направлять экспедиции, использовать различные источники. Наш выбор мест для изучения был не случаен, все они как-то связаны с исламизацией. В Таджикистане, например, изучаем колхоз, где зародилась Партия исламского возрождения. Случаи, которые мы анализируем, нетипичны для всей Средней Азии, они, можно сказать, экстремальные в своем роде. Ведь далеко не все колхозы были исламизированы, а только небольшая часть.

А как финансируется ваш проект?

На Западе это большая проблема – финансировать такие большие коллективные международные проекты. Поначалу мы надеялись заинтересовать Европейский Совет. И в конце концов нашли частный фонд «Фольксваген», который занимается финансированием гуманитарных и социальных проектов, в особенности его интересуют исследования по Кавказу и Средней Азии. Существуют различные частные фонды, которые финансируют работы ученых в разных областях. Во Франции есть и государственные фонды, которые помогают работать над большими совместными проектами ученых разных стран. Это единственная возможность для нас проводить сопоставительные исследования. В нашем проекте мы рассматриваем десять разных регионов – страны Средней Азии, Северный Кавказ, Поволжье и Урал. Этот проект должен принести много открытий, новых идей, представить новую концепцию ислама в Советском Союзе, а также показать различие исламизации между регионами. Мы будем работать несколько лет, финансировать экспедиции в интересующие нас места. К сожалению, с развалом Союза все контакты между учеными были прерваны, прекратились межрегиональные исследования. Наш проект поможет восстановить разорванные связи, позволит ученым, к примеру, из Таджикистана, Казахстана, сотрудничать с москвичами или кавказцами, а также с европейцами, американцами или японцами. Через 2,5 года в конце проекта пройдет финальная конференция в Берлине. За это время мы должны будем подготовить несколько томов наших работ. Через три года мы представим наш основной труд, в который войдут работы всех сотрудников, их наблюдения, размышления по каждому региону. После чего можно будет проводить сравнительный анализ исламизации по всему миру.

На конференции в некоторых докладах звучала мысль об угрозе ислама в Средней Азии. Что имели в виду докладчики? Правы ли руководители некоторых стран, которые также твердят об угрозе религиозных экстремистов?

Экстремизм – это понятие полемичное, не из научной лексики. Охота за так называемыми «экстремистами», которая ведется в Средней Азии, на Северном Кавказе, помогла руководителям этих стран избавиться от всех оппозиционеров, даже тех, кто не имел никакого отношения к религии. Узбекистан первым начал такую политику, стараясь изловить всех экстремистов, власти расправились со светской оппозицией, затем придали важное значение радикальным исламистским движениям, и тем самым добились противоположного результата – сделали их популярными среди молодежи. Если гражданским движениям конца Советского Союза позволили бы существовать, то молодежь Средней Азии жила бы сейчас в плюралистическом обществе и имела бы большой выбор. Но, увы, этого не произошло. Причем Запад поддержал такое направление, ему было выгодно иметь отношение с авторитарными государствами, Запад поддержал и подбодрил появление таких режимов и разгон политической оппозиции. И теперь все в тупике. Так как альтернатива невелика, особенно на юге Таджикистана, в Узбекистане, там выбор ограничивается между существующей властью и радикальными исламистами. Я часто беседую с верующими молодыми людьми в этих странах и удивлен, что их рассуждения очень политизированы, в их представлении ислам – это гарант справедливого общества, защитник морали и нравственности общества, борец с коррупцией. В отсутствие светской оппозиции религиозные движения идеализируются в противовес существующей власти. Я думаю, Европейское сообщество допустило большую ошибку, проявляя абсолютное равнодушие к тому, что происходило в Средней Азии, занимаясь больше расширением своих границ и налаживанием отношений с Россией, от которой Европа зависит в энергетическом плане. Запад попустительствовал исчезновению гражданской оппозиции в Средней Азии и теперь здесь остались только партии, поддерживаемые Саудовской Аравией. 20 лет назад Средняя Азия была светским регионом, почти как Западная Европа. Разделившись на независимые государства, она обратила свой взор к странам, которые проповедуют радикальный ислам. Думаю, это произошло по неведению. Турция, которую вы представляли себе светской страной, давно не является таковой и уже десять лет как имеет исламское правительство. Когда отправляли детей в Турцию на обучение техническим специальностям, никто не ожидал, под какой религиозный пресс они попадут. В конце 1990-х Узбекистан резко прервал договоры и репатриировал своих студентов из Турции, но это оставило тяжкие следы. В течение 20 лет Средняя Азия была подставлена под влияние ненужным ей движениям, покинутая Россией, Западом, она налаживала отношения со странами, к которым чувствовала некое историческое родство, но разочаровалась. Европе нужно было бы помочь инвестициями, выделять гранты для обучения молодежи в европейских вузах, это она начинает понимать только теперь, но упущено 20 лет. Средняя Азия, прежде такая открытая ко всем, теперь как бы снова закрывается от мира, здесь все больше относятся с недоверием к любым иностранцам, откуда бы они ни прибыли. Это печально. И все-таки я настроен оптимистично и надеюсь, что, имея 20-летний опыт независимости, государства Средней Азии будут эволюционировать по пути открытости и разума.

Тэги: религия, история, ислам


Оценка: 5.00 (голосов: 1)



Похожие статьи:
15.06.2010   Южный крест


Комментарии к статье:


Имя:
E-Mail:
Комментарий:   

Регистрационное свидетельство №10218-Ж
выдано 19 июня 2009 г. Министерством культуры
и информации Республики Казахстан

 Республика Казахстан
г. Алматы, 050010
Главпочтампт, а/я 271		 тел./факс: +7 (727) 272-01-27
272-01-44
261-11-55
 Перепечатка материалов, опубликованных в журнале
"Центр Азии", и использование их в любой форме, в том числе
в электронных СМИ, допускается только с согласия редакции.
Copyright © 2009-2011, "Центр Азии", All rights reserved Designed and developed by "Neat Web Solution"