Бакытжан Турсынович, в советский период высшая школа была ориентирована на подготовку специалистов, обладающих фундаментальным теоретическим образованием. Сегодня экономике нужны мобильные специалисты, поэтому акцент смещается в сторону прикладных знаний. Каковы основные тенденции развития казахстанской высшей школы в этих условиях?

Действительно, одно из основных требований к современным специалистам – это мобильность. Причем это подразумевает не только способность перестраивать направление своей деятельности, но и постоянно искать новые знания в огромном объеме информации. В своей лекции, прочитанной в Казахском национальном университете 13 октября – в день празднования 75-летия КазНУ, президент Нурсултан Назарбаев особо отметил этот аспект. В 1960-е – 1980-е годы еще можно было говорить, что багаж знаний, полученных в вузе, достаточен для многолетней продуктивной работы специалиста. Это было оправданно, во-первых, гораздо меньшей степенью глобализации в тот период, ограниченностью информационных потоков, а главное – далеко не столь высокими темпами экономического развития, как ныне. Сегодня такой подход уже не действует, ведь темпы мирового развития и накопления информации возросли, наверное, на порядок. Поэтому дать молодому человеку высшее профессиональное образование «один раз на всю жизнь» уже невозможно. Отсюда вытекает требование непрерывности обучения, или, как теперь принято говорить, «обучения через всю жизнь». Для того чтобы вписаться в этот мировой тренд, нам необходимо с самого начала научить человека свободно ориентироваться не только в своей специальности, но и в широком круге смежных вопросов. Он должен уметь представлять ситуацию и моделировать ее развитие в обширной предметной области. Одних лишь практических, прикладных знаний, о которых вы упомянули, здесь недостаточно, нужна глубокая фундаментальная подготовка. Необходимо развитие творческого и критического мышления, умения ориентироваться в огромных массивах информации и системно ее анализировать, выделять главное, использовать в своей карьере различные дистанционные программы обучения. То есть в широком смысле – мы должны научить нашу молодежь учиться. Такова главная тенденция в мировой системе образования.

Еще одна важнейшая глобальная тенденция – это международная интеграция и интернационализация высшего образования. Мир глобализуется, между странами идет интенсивный обмен не только знаниями и технологиями, но и трудовыми ресурсами. В этих условиях мы в Казахстане должны обеспечивать уже не внутреннюю, как раньше, а реальную мировую конкурентоспособность наших квалифицированных специалистов. Это главное требование, которое перед нами поставил президент при назначении в прошлом году ректоров национальных университетов.

В мире выработаны эффективные подходы, позволяющие унифицировать уровни, качество и содержание обучения, с тем чтобы каждый выпускник вуза, где бы он ни получил образование, был способен работать на должном уровне в любом другом государстве, в любой компании мирового класса. Эти механизмы зафиксированы документами Болонского процесса. Чтобы интегрироваться в мировую образовательную систему, мы должны руководствоваться ими. Именно по такому пути сегодня идет КазНУ.

К настоящему моменту мы полностью внедрили основной из этих механизмов – кредитную технологию, которая позволяет студенту самостоятельно формировать траекторию своего обучения, чтобы максимально отвечать требованиям профессии и тех компаний, где студент планирует работать. Первыми в Казахстане мы реализовали трехступенчатую подготовку специалистов «бакалавр – магистр – доктор философии». Провели международную сертификацию системы менеджмента качества и международную аккредитацию целого ряда наших программ. Сегодня на повестке дня – обеспечение академической мобильности, которая даст возможность нашим студентам, магистрантам и докторантам осваивать учебные курсы не в одном месте, а в разных вузах и в разных странах.

В сентябре глава государства заявил о необходимости концентрировать научно-исследовательскую работу в стенах университетов, как это делается в развитых странах. Готова ли к этому наша научная и вузовская система?

Готова или не готова научно-образовательная система к такому повороту – делать это объективно необходимо. Многолетний разрыв сфер образования и науки привел, по крайней мере, к двум крайне негативным последствиям. Во-первых, к катастрофическому старению научных кадров, снижению творческой отдачи науки и ее отрыву от нужд экономики и общества. Во-вторых, к тому, что наши вузы с такой научной базой находятся в позиции постоянно отстающих по качеству подготовки специалистов. Это во многом происходит потому, что мы не можем, в отличие от развитых стран, полноценно и массово привлекать студентов к научной работе, тем самым воспитывая в них творчество и умение нарабатывать новое знание. Вот где западные университеты нас постоянно обходят. И если разделение исследовательской и образовательной науки будет сохраняться, то выйти на конкурентоспособные позиции без интеграции высшей школы и науки будет невозможно. Считаю, что решения сентябрьского совещания по науке и выдвинутые главой государства базовые положения ее реформирования – насущная необходимость.

В плане готовности системы высшего образования к реализации данных решений могу сказать, что в стране есть ряд вузов, имеющих для этого определенный потенциал. В этом отношении КазНУ имени аль-Фараби уверенно лидирует. У нас работает очень квалифицированный преподавательский состав, сотни академиков и докторов наук, свыше тысячи кандидатов наук и докторов PhD. Имеются десятилетиями работающие авторитетные научные школы, известные в мире, а также развитая научная инфраструктура – более 20 НИИ и научных центров, включая международные, Национальная нанотехнологическая лаборатория с современным оборудованием. Наш университет, я считаю, полностью готов к переходу на новую систему организации науки. Потенциал есть и в ряде других вузов, к примеру, в Евразийском национальном университете. 

А если скептики считают, что нашим ведущим университетам для этого еще чего-то не хватает, то нужно сделать так, чтобы это «что-то» было. Другого выхода просто нет.

Можно часто слышать призывы к деятелям науки повысить коммерческую эффективность изысканий. Но, на наш взгляд, существует несколько упрощенный взгляд на этот вопрос. С одной стороны, в системе мало стимулов поддерживать фундаментальные разработки, ведь их экономический итог нельзя оценить заранее, а с другой – налицо лоббирование некоторых разработок, которые, по мнению их авторов, могли бы дать быстрый коммерческий эффект. Однако можно ли, в принципе, говорить о высоких технологиях без развития «большой науки»? Нет ли здесь, на ваш взгляд, изначального противоречия?

Противоречие – в другом. У нас бытует упрощенное представление о развитии науки и ее роли в технологическом процессе. Мы привыкли рассуждать по старинке, в рамках так называемой «линейной» модели: «фундаментальная наука – прикладные исследования – разработки – практический результат». На самом деле столь простой и однозначной цепочки нет. Ведь, с одной стороны, фундаментальные исследования далеко не всегда дают выход в прикладные сферы науки и далее – в практику. В ряде случаев главный их результат – в пополнении наших знаний о мире. С другой стороны, прикладные исследования иногда могут не только дать практический результат, но и привести к фундаментальным открытиям. Очень часто сугубо прикладные разработки нередко приводят к необходимости проведения более серьезных исследований не только прикладного, но и фундаментального характера.

Поэтому на сегодняшнем уровне наших знаний нужно говорить о параллельном развитии трех сфер: фундаментальной науки, фундаментально-прикладных исследований и сугубо прикладных исследований и разработок, причем все эти сферы активно взаимодействуют друг с другом. Об этом также шла речь на сентябрьском совещании по науке. Поэтому о необходимости развития, как вы говорите, «большой науки» для технологического развития можно говорить только в таком ключе.

К тому же большинство стран мира сегодня не имеют и не будут в обозримом будущем иметь возможности развивать фундаментальную науку по всему спектру направлений. Причин этому много, но, думаю, главная из них – это отсутствие на месте объекта фундаментальных исследований. К примеру, в Казахстане вряд ли целесообразно развивать океанологию. К тому же для «большой науки» нужны авторитетные школы и специалисты мирового уровня. А все это создается десятилетиями, и для данной страны достигается не по всем направлениям. Еще один фактор – высокая стоимость современных научно-исследовательских систем в ряде областей, например, в физике элементарных частиц и ядерной физике, в информационных технологиях (суперкомпьютеры). Полагаю, что в наших условиях нужно развивать фундаментальную науку, в том числе и в ведущих университетах, по тем направлениям, где уже сложились известные на международном уровне научные школы. Остальное компенсируется за счет использования мировых ресурсов знаний – ведь фундаментальная наука по самой своей природе транснациональна и эффективна для «трансферта знаний». А поддерживать фундаментальную науку должно, в первую очередь, государство – это убедительно доказывает мировая практика.

Что касается экономической отдачи прикладных исследований и технологических разработок, то здесь нужно слить воедино два главных фактора. Первый из них – заинтересованность реального сектора, крупнейших компаний во внедрении передовых технологий. Пока такая заинтересованность у нас – на «точке замерзания», и основная причина – в сырьевой направленности экономики. Выдвинутая президентом на XII съезде партии «Нур Отан» программа форсированного индустриально-инновационного развития страны не только станет основой посткризисного развития Казахстана, но и даст мощный толчок диверсификации экономики, подъему ее высокотехнологичного сектора. А это, в свою очередь, стимулирует потребность бизнеса в результатах научных разработок.

Немаловажно, что наука должна уметь доводить свои разработки до коммерческого продукта, но пока такого умения в необходимых масштабах мы не видим. Потому что для этого нужна мощная инфраструктура – не столько финансовая, сколько инновационная, где будут на современном инженерном уровне доводить научные открытия до конечного продукта. Возьмите, к примеру, Стэнфордский университет: его интеллектуальные достижения дорабатывают сотни сравнительно небольших инновационных фирм, сосредоточенных в Силиконовой долине. Это и есть трансферт технологий, на котором как сам университет, так и компании Силиконовой долины зарабатывают большие деньги. Мы давно говорим о создании такой инфраструктуры, но пока процесс идет медленно. Важным шагом вперед может стать перепрофилирование наших национальных научных центров на задачи трансферта технологий – об этом также говорилось на сентябрьском совещании по науке.

На сегодня у нас уже есть организации, целью которых декларирован «подхват» фундаментальных результатов и их доведение до освоения производством. Вопрос только в том, чтобы они занимались действительно своим основным делом.

Несколько слов о вашем отношении к процессам бурной коммерциализации казахстанской высшей школы, которые имели место в течение 1990-х и первой половины 2000-х годов. Удалось ли как-то гармонизировать эту ситуацию?

Действительно, государственный и коммерческий секторы в системе высшей школы должны стать органичными составляющими рыночной модели экономики. Думаю, что бум коммерциализации, о котором вы говорите, был вызван двумя основными причинами. Первая – кардинальный характер реформ, когда многие без оглядки ринулись развивать рыночные механизмы, порой забывая о необходимых функциях государства, которое в рыночных условиях остается главным регулятором всех общественно значимых процессов. В своей октябрьской лекции президент отметил возрастание влияния государства как один из важнейших трендов мирового посткризисного развития.

Ведь одной из предпосылок формирования «финансовых пузырей», крах которых положил начало кризису, как раз и было снижение регулирующей роли государства в данном секторе. Вторая причина – в известном постулате рынка: спрос рождает предложение. В конце ХХ века у нас был поистине ажиотажный спрос на высшее образование. Этот спрос формировался не объективно, а в основном за счет субъективных факторов – моды на определенные специальности, которые считались «престижными». Многим были нужны не столько знания, сколько сам диплом. На этой основе начался взрывной рост коммерческого сектора высшей школы. В результате мы получили многократное перепроизводство кадров по экономическим, юридическим и некоторым другим специальностям, совершенно не оправданное реальными потребностями, сложности с их трудоустройством, а самое печальное – падение качества и престижа образования. В последнее время ситуация постепенно выправляется, государственные органы проводят здесь целенаправленную политику. Кардинально сокращено количество филиалов вузов – именно они, как правило, были укомплектованы недостаточно квалифицированными кадрами, имели слабую методологическую базу. Сейчас на рынке остались в основном филиалы солидных зарубежных вузов, например МГУ. Повышены требования к аккредитации вузов и качеству подготовки, идет процесс укрупнения коммерческих учебных заведений. Но главное, реалии рынка заставили многих абитуриентов и их родителей более серьезно подходить к получению высшего образования. Спрос стал смещаться от желания просто иметь диплом к стремлению стать реально востребованным специалистом. Уверен, что со временем этот фактор станет определяющим, и весомую роль здесь окажут уроки мирового экономического кризиса. Как говорится, процесс пошел…

Бакытжан Турсынович, говоря о современной роли и статусе возглавляемого вами Казахского национального университета, вы неоднократно проводили параллель с исследовательскими вузами, которые играют
в научном мире особую роль. Расскажите о вашем видении долгосрочного развития КазНУ как исследовательского университета.

В мировой практике исследовательские университеты занимают особые позиции, прежде всего в системе подготовки высококвалифицированных кадров. Именно отсюда выходит основная часть будущей элиты развитых стран. Такой уровень качества обеспечивается в первую очередь тесной интеграцией науки и образования в исследовательском вузе. Почему возникла именно такая постановка вопроса? Сегодня наука развивается невиданными ранее темпами – в течение десятилетия имеющийся объем знаний в среднем удваивается. Эти сроки могут несколько отличаться для разных научных направлений, но общая тенденция, как говорят, выраженная. Обычные вузы в таких условиях не успевают включать новые научные достижения в свои учебные программы. В результате выпускаемые ими специалисты отстают, не знают многих важнейших фактов и тенденций развития в своей профессиональной отрасли. Исследовательские же университеты нацелены на развитие в своих стенах самых передовых научных исследований, часто – на уровне фундаментальных открытий, которые удостаиваются Нобелевской премии. Результаты этих исследований здесь сразу включаются в учебные программы. Студенты и докторанты сами активным образом привлекаются к исследованиям, что воспитывает в них навыки научного анализа и принятия верных решений при недостатке информации (очень частая ситуация во многих сферах развития экономики и общества).

Таких исследовательских университетов в мире относительно немного, как правило, не более 5 процентов от общего числа вузов. Но именно они определяют профессионализм интеллектуальной элиты своих стран. Если исходить из мировой практики, то по отношению к численности населения общее число вузов в Казахстане должно быть порядка 100 (сейчас их раза в полтора больше, но я уже отмечал, что идет объединение). Значит, исследовательских университетов у нас должно быть не более пяти-шести. КазНУ планирует, безусловно, войти в их число и реализовать все достоинства исследовательских университетов. На мой взгляд, в наших исследовательских университетах в первую очередь должна развиваться фундаментальная наука: ведь именно она наиболее эффективна для включения в учебный процесс. Что же касается прикладных исследований, то здесь у университетов своя ниша – развитие на базе своих кафедр малых форм инновационного предпринимательства, где идет подготовка и «обкатка» кадров для полноформатного инновационного процесса – в рамках национальных научных центров и производственных корпораций. А отраслевая наука и трансферт технологий, которые требуют очень серьезной инженерной инфраструктуры, полагаю, на данном этапе должны концентрироваться в основном все же не в вузах, а в специализированных научных и инновационных центрах. Такая модель развития науки и образования в Казахстане выглядит эффективно и соответствует современному развитию нашей экономики.