В казахстанском обществе проблема правовой культуры и уважения к закону стоит хотя и не настолько остро, как у горячих южных соседей, тем не менее отрицать ее нельзя. Известные всем истории с захватчиками земель в Шаныраке, Бакае и других пригородах Алматы и Астаны, повсеместное игнорирование правил дорожного движения, приводящее к высокой аварийности, коррупция при регистрации разного рода разрешительных документов и прочие примеры из жизни подтверждают: пока рано считать наше общество свободным от правового нигилизма.

Впрочем, рецепт прост: правила движения перестанут нарушать, зная, что «договориться» с дорожной полицией невозможно. Неуважение к праву со стороны населения и бизнеса редко имеет место там, где закону неукоснительно следует государство. И наоборот. В случае с нашим южным соседом как раз неспособность государства обеспечить конституционный порядок, защитить своих граждан и их собственность стала сигналом для маргиналов, катализатором грабежей, погромов и рейдерских атак. На фоне этого тревожного примера в казахстанской правовой сфере настораживает именно тот факт, что госинституты не всегда проявляют твердость и последовательность в следовании установленным законам и нормам. А иногда прямо нарушают установленные однажды правила игры и собственные обязательства.

Собственно, повод для раздумий на эту тему дал очень странный в юридическом плане прецедент, связанный с очередной инициативой Налогового комитета Минфина РК по борьбе с компаниями-однодневками. Речь идет о февральском письме комитета своим департаментам, которое в конце апреля было отменено после протеста Генпрокуратуры РК. Глава НК Даулет Ергожин тогда поручил налоговым подразделениям отозвать свидетельства о постановке на учет по налогу на добавленную стоимость (НДС) у всех предприятий, чьи руководители (учредители) ранее были признаны «руководителями бездействующих предприятий». Но под эту формулировку почему-то попали десятки тысяч действующих предприятий по всей стране. Только в Алматы, как сообщает «Казинформ», были сняты с учета по НДС около 16 тысяч субъектов малого и среднего бизнеса, в результате работа нескольких тысяч предприятий была полностью парализована.

Лишь когда в ситуацию вмешалась Генпрокуратура РК, заявившая о неправомерности действий Налогового комитета, Ергожин отменил свой февральский приказ и направил подчиненным распоряжение «восстановить в срок до 15 мая ранее аннулированные свидетельства налогоплательщиков о постановке на учет по НДС». Хотя сделал он это, явно скрепя сердце, потому что вынужден был подчиниться требованию Генпрокуратуры, но не согласился с ней по сути. Право быть учтенным по НДС было предоставлено фактически только группе предпринимателей, тех, кто был зарегистрирован на момент написания письма, от самого принципа Минфин отказываться не собирается. К этой теме мы еще вернемся. Главное же, что в этой ситуации настораживает: описанный прецедент заставляет усомниться в том, готово ли государство следовать собственным законам и правилам игры, принятым ранее.

Вечный бой с тенью

Как оказалось, случаи снятия действующих фирм с учета по НДС были связаны в том числе и с базой данных Налогового комитета. В реестр руководителей «бездействующих предприятий» попали предприниматели, регистрировавшие еще в начале и середине 1990-х годов в местных органах малые предприятия (магазины, торговые палатки, автомастерские и т. п.). В то время не было ни компьютерных средств хранения данных по налоговой отчетности, ни соответствующей регламентной базы, регулирующей, в частности, вопросы закрытия предприятий. Любой бизнес в то смутное время не мог похвастать стабильностью. Кто-то сворачивал одно дело и начинал другое, кто-то укрупнялся, а кто-то просто бросал бесперспективную затею. Есть оценки, согласно которым в бизнесе остался в среднем лишь каждый шестой из тех, кто начинал какое-либо дело в 1991–1995 годах. По разным причинам свернувшие бизнес в то смутное время, эти люди впоследствии занялись какими-то другими делами. Или не занялись. Во всяком случае, прошло время, изменились реалии. Кто-то, начинавший с торговли шоколадом в палатке, стал крупным банкиром, кто-то из рэкетира вырос в учредителя профессиональной охранной фирмы и так далее. Период «дикого» рынка и «первоначального накопления капитала» ушел в прошлое; изменился и сам бизнес, и та правовая среда, в которой он существует. Были созданы регламенты и единые правила, в частности, принят первый Налоговый кодекс, отрегулировавший систему налогового администрирования и отчетности. В конце 1990-х – начале 2000-х годов государство подвело своего рода правовую черту под бизнесом раннего рыночного периода, проведя вначале налоговую и финансовую амнистии, а впоследствии (в 2005–2007 годах) – дополнительную легализацию имущества малого бизнеса и физлиц. В рамках акций по амнистии и легализации активов бизнес получил сигнал, что старые проблемы периода «раннего рынка» всем прощены и забыты, однако теперь все проекты и предприятия существуют в единой и прозрачной правовой среде.

Правила игры для бизнеса были предельно ужесточены. В частности, Минфин ввел строгие санкции за несвоевременную сдачу отчетности, в которой предприниматель должен был заранее рассчитать, распланировать свою будущую прибыль и налог по ней. Во многом ужесточения объяснялись огромным масштабом «теневых» операций в малом бизнесе, с которыми следовало что-то делать. После финансовой амнистии, с начала 2000-х годов, финансовые власти развернули борьбу с так называемыми «однодневками» или «обнальными» фирмами, которые создавались для вывода активов и других теневых операций. Поэтапно был введен целый ряд ужесточений. К примеру, в 2006 году для выявления «обнальных» ТОО в налоговое законодательство был введен комплекс поправок, направленных на ужесточение контроля за движением средств при проведении сделок. Правда, уже тогда активизация борьбы со лжепредпринимательством была связана с явными перегибами. Так, заработал механизм, при котором если предприятие перестает сдавать отчетность, то Налоговый комитет автоматически подает в суд на признание его лжепредприятием. Затем сотрудники Налогового комитета находят предпринимателей, которые когда-либо сотрудничали с этой уже несуществующей фирмой, и рассылают им уведомления с требованием возместить неуплаченный налог на НДС, прибыль, а также штраф и пеню за несколько лет. К делу подключается финансовая полиция, начинается прессинг. Как отмечают в бизнес-ассоциациях, «цепная реакция» выявления фирм-однодневок в течение последних лет привела многие компании сектора МСБ к неожиданным трудностям. Проблема приобрела массовый характер с января 2007-го, когда суды стали привлекать к ответственности контрагентов по операциям всех лжепредприятий, выявленных начиная с 2004 года. А к тому моменту в Казахстане накопилось, по оценкам Ассоциации предпринимателей РК, около 10 тыс. предприятий, не сдающих отчетностей. Выходит, что практически любая фирма, кафе, магазин когда-либо могли сотрудничать с ними, что-то у них покупать. Все бы ничего, если бы это не создавало огромного по своим масштабам коррупционного потенциала, ведь ситуацию надо было как-то урегулировать.

Впрочем, сегодня проблема уже не столько в теневых «обнальных» фирмах, из-за которых страдают другие предприниматели, сколько в давно брошенных предприятиях ранних 1990-х, которые, невзирая на налоговые амнистии, продолжают «висеть» в базе данных НК. Только по Алматы, согласно оценкам Ассоциации предпринимателей Казахстана, сейчас реально работает лишь треть зарегистрированных фирм. Остальные не сдают отчетности совсем или сдают ее с нулями. Это – не нарушители закона, а просто те, кто много лет не ведет никакого дела. Зачем же им сохранять бизнес, который не работает? Ответ прост: закрыть любой проект в Казахстане очень сложно и дорого. Согласно исследованию Всемирного банка Doing Business, в стране одна из самых сложных в мире процедур закрытия предприятий. Если открыть компанию можно за месяц, и это обойдется в 200–300 долларов, то на закрытие потребуются на порядок большие суммы. Штраф за несвоевременную сдачу отчета составляет около 1 тыс. долларов, тогда как срок исковой давности по налогам – пять лет. Должнику, по каким-то причинам не сдавшему в срок несколько отчетов, насчитывают пеню, в итоге суммы долга доходят до 50–70 тысяч долларов. Еще хуже, если ваша компания в момент остановки бизнеса имела долги.

Но даже если с отчетностью и долгами у вас все в норме, разрешительная система построена так, что процедура закрытия займет минимум год-полтора, при этом вы обязаны пройти налоговые проверки за весь период деятельности. По неофициальным сведениям, улаживание вопроса с закрытием бизнеса обходится как минимум в 10 тыс. долларов, это если нет пени или прочих проблем. Можно себе представить масштабы потенциальных денежных потоков.

Столь жесткий правовой режим, возможно, позволил налоговым органам выявлять «теневые» конторы и стимулировать легальный бизнес к прозрачности. Предпринимателей заставили уважать закон, сдавать отчеты и платить налоги. Вместе с тем непонятно, что делать с бездействующими бизнесами, прекратить юридическое существование которых для предпринимателей слишком дорого и накладно. В НК, как видим, не только не попытались пойти навстречу и снять проблему, а, напротив, усугубили ее. Инициированный Налоговым комитетом в феврале процесс снятия с учета по НДС всех, кто был когда-либо в прошлом признан учредителем бездействующего предприятия, привел к тому, что тысячи предпринимателей фактически получили запрет на профессию. Причем они оказались в этой нелепой ситуации не по своей вине, а в силу непоследовательности государства.

Из пыльных шкафов

Действительно, в правовом смысле непонятно, почему в Минфине РК решили извлечь из пыльных шкафов информацию о бездействующих уже по 10–15 лет проектах, которые граждане РК открывали в ранние девяностые годы. И почему на основе этой информации тысячи предпринимателей попали под отзыв с учета по НДС. Их проекты 1990-х годов жили и «умерли» до налоговой амнистии, до принятия Налогового кодекса РК и современных норм налоговой отчетности. Кроме того, в Казахстане в конце 1990-х государство уже объявляло о снятии с учета всех бездействующих предприятий. В этом была своя логика, просто было решено подвести черту под бурными девяностыми и начать новый этап развития бизнеса.

Тот факт, что Минфин достал из прошлого документы массы мелких предприятий, которые по идее должны были давно быть сняты с учета, наверняка имеет некую причину. Тем более что тогда, в девяностые годы, у многих налоговых управлений не было компьютеров, отчетность велась только на бумаге, к тому же не существовало общереспубликанской базы данных по налогоплательщикам. Многие документы могли быть утеряны. Некоторые предприятия были закрыты, но сегодня им говорят, что вы должны доказывать это, потому что соответствующих документов в налоговых не сохранилось. Отсюда – логичный с юридической точки зрения вопрос о единообразии подхода. Если нет гарантий сохранности данных по всем субъектам бизнеса того времени, тогда по каким критериям производился отбор из архивов и со старых дискет? В кулуарах предприниматели говорят, что были случаи, когда Минфин уличал их в учредительстве в одной неработающей фирме, которая вообще не вела деятельности, при том что еще с десяток оставались неизвестными. Отбор явно проводился случайным образом, по принципу, что осталось в пределах досягаемости.

Тогда зачем все это нужно Минфину? Если бы он заботился о наведении порядка в стране и еще немного переживал о внутреннем инвестиционном климате, то параллельно с отказом в выдаче свидетельств по НДС должен был предложить какой-то выход. Например, упростить процедуру закрытия давно недействующих предприятий или начать диалог с предпринимателями, оказавшимися в трудной ситуации, с целью разобраться в каждом случае. Напомним, что таких предпринимателей 16 тыс. только по городу Алматы. Но ничего подобного не произошло ни зимой, когда Ергожин писал свое письмо, ни весной, когда ему выдала свое предписание Генпрокуратура. А так как никакого решения Минфином предложено не было, оставались только до боли знакомые старые добрые схемы закрытия предприятий. Если по-честному – то пару-тройку лет и тысяч 5–10 долларов, если по-нашему – то завтра, но существенно дороже.

Соответственно напрашивается странный вывод, что изначально Минфин вовсе не собирался наводить порядок в бизнес-среде, он просто расширял поле для тех, кто служит посредниками в сложном и не очень законном бизнесе неофициального закрытия предприятий. Схема, по сути дела, классическая и активно используется средними чиновниками. Сначала под каким-нибудь благовидным предлогом ужесточаются правила, а затем вырастает цена решения возникающих в связи с этим проблем. В нашем случае если даже каждый десятый из 16 тыс. учредителей неработающих предприятий Алматы решит воспользоваться услугами посредников и заплатит по 10 тыс. долларов, то это составит гигантскую сумму – 16 млн. в американской валюте.

В официальном письме Генпрокуратуры, адресованном руководству Налогового комитета, сказано довольно откровенно: «Проблема свидетельствует о недостаточном налоговом администрировании и отсутствии должного ведомственного контроля, что не дает права принимать решения об аннулировании свидетельств о регистрации плательщика по НДС... Незаконные действия органов налоговой службы повлекут многочисленные жалобы, в том числе и в судебные инстанции, что как результат подрывает мнение общественности о методах ведения государственной политики и государственного администрирования в целом».

Получается, что своим февральским решением г-н Ергожин фактически дискредитировал политику руководства страны, которое около десяти лет назад твердо заявило о создании новых правил игры. По сути, Налоговый комитет тем самым продемонстрировал населению и бизнесу свое неуважение к закону. А если оставить в стороне правовые коллизии, то здесь нельзя не заметить главного: в результате массового отзыва с учета по НДС предприниматели, попавшие в эту ситуацию, оказались в безвыходном положении. Они получили запрет на профессию. При этом другого способа восстановить регистрацию по НДС, кроме как закрыть свой «висящий» в базе данных несуществующий проект двадцатилетней давности, им не оставили.


И снова обман

Но самое удивительное, что и отмена февральского распоряжения НК РК не разрешила этой искусственно созданной проблемы. Как уже отмечалось, после вмешательства Генпрокуратуры Даулет Ергожин издал распоряжение, обязавшее все налоговые департаменты «восстановить в срок до 15 мая ранее аннулированные свидетельства предпринимателей о постановке на учет по НДС». После этого новостные ленты сообщили, что ситуация разрешена. Но оказалось, что предпринимателям радоваться рано.

Новое распоряжение г-на Ергожина содержит дополнительную правовую «вилку». Снятым с учета плательщикам НДС Налоговый комитет предложил до 15 мая подать заявление о восстановлении регистрации. Но дополнительно нужно было предъявить справку-подтверждение о постановке на учет по НДС. Причем последний срок получения такой справки в НК определили на 17 февраля 2010 года – то есть как раз на тот день, когда появилось опротестованное Генпрокуратурой письмо Ергожина за № НК-06-26/1829. Очевидно, эта формальность имела своей целью все ту же борьбу с «тенью», отсев бездействующих предпринимателей и фирм-«пустышек». Однако чтобы получить такую справку в оговоренный срок, предпринимателю требовалось собрать ряд документов, а некоторые из них выдаются не сразу. Если учесть количество работающих предприятий и очереди в центрах обслуживания, то понятно, что в сроки уложились не все. Тем предпринимателям, кто не успел получить это подтверждение или кому было отказано в выдаче такой справки по какой-либо формальной причине, последнее решение НК об отмене своего февральского распоряжения не поможет. Им регистрацию не восстановят.

То есть ведомство вновь разделило бизнес-среду на две группы по сугубо формальному признаку. Одни успели получить справку до 17 февраля, другие нет. Первым повезло больше, с них «запрет на профессию» теперь снят, тогда как вторым опять придется искать какие-то варианты, договариваться. Дело даже не в том, что часть налогоплательщиков, лишившись гарантий законного возврата своей регистрации, оказались банально обманутыми. Показательно, что опять возникает потенциальный коррупционный фактор. Тот факт, что Министерство финансов своими решениями опять создает почву для коррупционных отношений бизнесменов с налоговыми органами, прикрываясь борьбой за прозрачность бизнеса, сам по себе озадачивает.

Конечно, не хочется думать, что это осознанная позиция. Однако налицо уже целый ряд негативных последствий нынешней политики налоговых органов. Во-первых, это проявившийся в некоторых последних решениях отход от государственной политики 2000-х годов по созданию четких правил игры в бизнесе и налоговом регулировании. Иными словами – дискредитация проведенных ранее налоговых амнистий, что поставило малый и средней бизнес в очень затруднительное положение. Во-вторых, это сомнительное в правовом плане включение информации из старой отчетности 1990-х годов в базы данных по бездействующим субъектам бизнеса. В-третьих, создание безвыходной ситуации «вилки» для бизнесменов: с одной стороны они получили запрет на профессию через отзыв регистрации по НДС, с другой – сталкиваются с крайней сложностью процедуры закрытия старых бездействующих предприятий. Другого выбора, кроме как договориться или уйти в теневой сектор, бизнесу не оставили. Как итог мы имеем формирование коррупционной основы в системе налогового администрирования. Причем с учетом числа «проблемных» бизнесменов это колоссальный по масштабам рынок неформальных услуг.

Все это в целом стимулирует именно ту системную болезнь, которая постигла наших южных соседей: тотальную правовую нестабильность и повсеместное пренебрежение к закону. Обиднее всего, что явления правового нигилизма в данном случае не пресекаются, а стимулируются политикой конкретного государственного ведомства. Трудно ожидать, что после таких абсурдных в правовом плане ситуаций наш предприниматель будет неукоснительно соблюдать закон. Его подталкивают к совсем иным способам решения вопросов.

А ведь налоговые органы призваны решить две задачи: обеспечить максимальную собираемость налогов и добиться тотальной прозрачности в отчетности. Других задач нет. Тем более со стороны Минфина не должно быть цели «прессовать» бизнес, мотивируя это борьбой с теневым сектором. Бизнес должен быть уверен в стабильности правил игры. Для этого ему нужно немного – знать четкий срок, начиная с которого правила начали действовать. Пусть это будет 2000-й, 2003-й или другой год, важно провести эту линию один раз и помнить, что закон не обладает обратной силой, потому что в противном случае страдает авторитет государства.

Налоговый комитет отменил свое решение (Письмо НК Минфина РК от 28/04/10 № НК-06-26/4903)

Налоговым департаментам по областям, городам Асатна и Алматы 

Налоговый комитет Министерства финансов Республики Казахстан (далее – НК МФ РК) по вопросу подтверждения постановки на регистрационный учет по налогу на добавленную стоимость (НДС) сообщает следующее./p>

В связи с полученным заключением Генеральной прокуратуры Республики Казахстан от 28.04.2010 года № 7-10823-10 по вопросу правомерности снятия с регистрационного учета по НДС налогоплательщиков, которым в рамках статьи 44 Закона Республики Казахстан «О введении в действие Кодекса Республики Казахстан «О налогах и других обязательных платежах в бюджет» (Налоговый кодекс) от 10 декабря 2008 года № 100-IV налоговыми органами неправомерно подтверждена постановка на такой регистрационный учет, ранее направленное письмо от 17.02.2010 года № НК-06-26/1829 отзывается.

Учитывая изложенное, в отношении налогоплательщиков, по которым в соответствии с вышеуказанным письмом НК МФ РК аннулированы свидетельства о постановке на регистрационный учет по НДС, им необходимо в срок до 15 мая 2010 года представить ходатайство на их восстановление в качестве плательщиков по НД. согласно пункту 9 Регламента корректировки регистрационных данных налогоплательщиков в ИС НДС, утвержденного приказом председателя НК МФ РК от 3 апреля 2009 года № 109.

Председатель Д. Ергожин

Источник: zakon.kz (выделения - ред. «Центр Азии»)

«Лжепредпренимательство» - это миф?

Начальник отдела прокуратуры Алматы Бауыржан Шарибаев акцентирует внимание на том, что понятия «лжепредпринимательство» в гражданском законодательстве нет. Оно применимо лишь к уголовной практике: статья 192 УК РК гласит: «лжепредпринимательство – создание предприятий без цели осуществления предпринимательской деятельности». Таким образом, подчеркивает прокурор, нельзя называть лжепредпринимателем фирму лишь на том основании, что она бездействует, не сдает отчетность. Между тем это распространенная практика со стороны налоговых органов. 

«Признать фирму лжепредприятием в гражданском порядке невозможно, – отмечает г-н Шарибаев. – Нет такого закона. Ни для кого не секрет, что лжепредприятия – это фирмы-однодневки, занимающиеся обналичиванием денежных средств, помогающие недобросовестным налогоплательщикам уходить от налогов. В результате они выплачивают НДС меньше, чем положено. В ходе следствия выясняется, что фирма-однодневка оформлена на подставное лицо. Тогда идет работа со списком предприятий, которые пользовались услугами данного лжепредприятия. Так в общей массе часто «попадают» и добросовестные компании. Соглашусь, что на самом деле сегодня законодательство не настолько совершенно, чтобы в полной мере решать проблему лжепредпринимательства. Поэтому позиция Генеральной прокуратуры и нашего отдела в данном вопросе такова: законодательство необходимо менять, а также внести изменения в правила регистрации юридических лиц».