В основном демонстранты выступают с критикой социально-экономического положения в своих государствах. Вышедшие на улицы городов требуют от властей срочно решить проблемы безработицы, бедности, роста цен на товары первой необходимости, социального расслоения и коррупции.

Многие эксперты полагают, что именно рост цен на продовольствие и крайне низкий уровень жизни стали главными причинами социального взрыва в арабских государствах Северной Африки. По данным ООН, в 2010 году средние цены на продукты питания выросли на 25 процентов. К примеру, в Алжире стоимость муки и растительного масла поднялась на 30–50 проц. Как только алжирское руководство пообещало остановить рост цен, повысить размер социальных пособий и зарплат, градус напряженности в этой стране заметно снизился. Впрочем, быть может, ненадолго.

Представители ООН предупреждают о возможности «голодных бунтов» не только на Ближнем Востоке, но и по всему миру. По их мнению, стоимость продовольствия достигла «опасного уровня». И это является очень серьезной проблемой в связи с непростой демографической ситуацией на Востоке и массовой безработицей – в среднем, до 35 проц. трудоспособного населения арабских стран. Как показывает опыт, экономические требования быстро перерастают в политические. Именно с этим столкнулись тунисский и египетский президенты Зин Абидин Бен Али и Хосни Мубарак, которые были вынуждены оставить свои посты.

Однако если в Тунисе и Египте попытка смены лидеров прошла успешно и без большого числа жертв, то в Ливии данный процесс вызвал начало гражданской войны. Сразу после начала акций протестов ливийское общество стремительно раскололось на противников и сторонников Муамара Каддафи. Последний, по некоторым данным, уже в скором времени перестал контролировать большую часть страны, тогда как отрядам оппозиции удалось захватить город Эз-Завия, где работает крупнейший нефтеперерабатывающий завод, и третий по величине мегаполис Ливии Мисрату.

В любом случае, ситуация в Ливии и вокруг нее остается, пожалуй, самой напряженной и непредсказуемой. Противники Каддафи утверждают, что он подавлял демонстрации танками, подвергал бомбардировкам мятежные районы, активно вооружал своих сторонников и якобы даже готов применить химическое оружие против оппозиции. Из-за всего этого Совет Безопасности ООН 26 февраля ввел санкции против ливийского режима. Решением Совбеза прекращается продажа любого оружия в Ливию. Кроме того, Каддафи, его семье и нескольким соратникам запрещено покидать страну, а их зарубежные счета и активы заморожены.

Словом, кольцо вокруг Каддафи сужается, но в отличие от Бен Али и Мубарака, даже несмотря на серьезное внутри- и внешнеполитическое давление, он упорно продолжает держаться за власть. Такая позиция вызывает в мире различную реакцию, при этом всех интересует вопрос, «как и когда уйдет Каддафи?». Однако самое любопытное во всей этой истории заключается в другом. Вполне возможно, что дальнейшее развитие событий в Ливии может иметь решающее значение для судьбы арабской демократии в рамках всего Ближнего Востока.

Передел власти

Несомненно, что вслед за демонстрациями с требованием решить сложный комплекс социально-экономических проблем в арабских странах активизировалась политическая борьба. Причем она проходит с учетом специфики строения общества. В Тунисе и Египте конфликт закончился относительным примирением сторон, ведь в противном случае ожесточение борьбы за власть могло вызвать острейший системный кризис в данных странах.

Примечательно, что и в том и в другом случае главными жертвами «бархатной революции» оказались президенты государств, а также их семьи и кланы. Так, в Тунисе были арестованы родственники Бен Али и представители семьи его жены Лейлы Трабелси. При этом страну возглавил бывший спикер Фуэд аль-Мабзаа, а премьер-министр Мохаммед Ганнуши, считавшийся правой рукой Бен Али, сохранил свой пост.

В Египте Мубарак потерял президентское кресло, а вместе с ним и надежду передать власть в руки своего 47-летнего сына Гамаля, но режим по-прежнему контролируют вооруженные силы страны. Последние события показывают, что египетская армия остается важным политическим элементом общественной системы и непосредственно участвует во всех социальных и политических процессах. Лишним подтверждением тому является то, что официально власть в стране была передана не вице-президенту, бывшему шефу службы безопасности Омару Сулейману, как это положено по конституции, а Высшему совету вооруженных сил во главе с фельдмаршалом Мухаммедом Тантави и начальником египетского генерального штаба Сами аль-Энаном. Как отмечает американский исследовательский центр «Стратфор»: «В феврале этого года в Египте произошел очередной военный переворот. Мубарак ушел, но военный режим, которым он руководил, существенно усилил свою власть. Высший военный совет имеет даже больше полномочий, чем было у Мубарака».

Тот факт, что в Тунисе и Египте так или иначе сохранился прежний политический режим отчасти и объясняет противоречивые высказывания арабских политиков, в разное время комментирующих ситуацию в данных странах. К примеру, довольно показательной является смена тональности заявлений Муамара Каддафи. 15 января после отстранения от власти Бен Али Каддафи обратился к тунисскому народу: «Вы понесли большую утрату. Нет и не будет никого лучше Бен Али для того, чтобы управлять в Тунисе». Однако уже 25 января в интервью тунисскому частному телеканалу Nesma TV он заявил о своей поддержке революции народа Туниса: «Невозможно выступать против воли народа. Мы – вместе с ним. Я могу только поддерживать подобные процессы».

Следует отметить также и реакцию Саудовской Аравии на события в Египте. Незадолго до ухода Мубарака в отставку представители Эр-Рияда заявили о готовности предоставить Египту помощь взамен той, которую он получает от США по условиям Кэмп-Дэвидских соглашений. Напомним, в обмен на признание Израиля и подписание мирного договора Каир ежегодно получал от Вашингтона свыше миллиарда долларов на военные цели. Кроме того, за счет американских поставок покрывается до 40 проц. потребностей Египта в продовольствии.

Фактически саудиты не просто выступили в поддержку Мубарака и против США, которые призывали египетского президента оставить власть и провести демократические выборы. Речь шла о том, чтобы не допустить хаоса и беспорядка в крупнейшем арабском государстве и ключевой стране арабского мира. Элиты арабских стран вздохнули с облегчением только тогда, когда стало понятно, что политический процесс в Египте находится под контролем военных и в целом все остается более или менее предсказуемым. Тантави всегда был одним из преданных и лояльных Мубараку офицеров, из-за чего в одной из депеш посла США, обнародованной WikiLeaks, он был назван «пуделем Мубарака». Западные эксперты прямо указывают, что по всем показателям Тантави можно считать гарантом могущества египетской военной элиты.

Наверняка теми же соображениями руководствовался и Каддафи, когда касался тунисской проблематики. Ведь к 25 января стало ясно: прошли косметические работы над фасадом, а фундамент остался прежним. Между тем в соседней с Тунисом и Египтом Ливии ситуация наблюдается несколько иная. Ливийское общество раздроблено и состоит из родоплеменных кланов. В стране нет влиятельных институтов в виде политических организаций или профсоюзов, как в Тунисе, или мощной армии с собственными политическими амбициями и задачами, как в Египте, на которые можно было бы опереться в эпоху больших перемен. Помимо прочего, проблема для Каддафи осложняется тем, что его режиму бросили вызов старые политические соперники.

Дело в том, что власть Каддафи держалась не столько на силовом подчинении населения, представляющего различные кланы и племена, сколько на умении искать компромиссы среди их лидеров. Ливийский лидер был признанным мастером политической интриги. И в этом был залог выживаемости его режима. Каддафи, выходец из относительно небольшого и невлиятельного племени каддафийя, всегда опасался, что представители более крупных кланов, например варфалла или меграхи, численность которых превышает миллион человек в каждом, рано или поздно заберут у него бразды правления страной.

Ливийский лидер вынужден был обеспечивать себе лояльность со стороны общества. Здесь никого не удивляют стравнительно низкие цены на основные виды продуктов и товаров, а символическая стоимость коммунальных услуг с лихвой компенсирует невысокие заработные платы. Ливийцы получают квалифицированное бесплатное образование и медицинскую помощь, при этом уровень жизни в стране считается самым высоким в Африке. По такому социально-экономическому показателю, как среднегодовой доход на душу населения, Ливия в середине 2000-х годов сумела обойти даже Великобританию.

Вместе с тем за долгие годы Каддафи сумел установить некий межплеменной баланс в ливийском обществе, нередко прибегая к жестким методам. За что, кстати, его многие не любили. К примеру, в 1993 году представители крупного племени варфалла пытались совершить в Ливии государственный переворот. Сегодня варфалла (самое большое племенное объединение в Ливии – свыше 1,2 миллиона из 6,5 млн. жителей страны) не только выступили против Каддафи, но и пытаются организовать и возглавить протестное движение.

Следовательно, скорее всего, в Ливии отмечается попытка части племенных элит, той же варфалла, саади и многих других, особенно на чьих землях имеются нефтяные месторождения, захватить власть в стране и оттеснить от ресурсов страны клан Каддафи и все остальные. Неудивительно, что Каддафи проявил готовность до конца бороться за сохранение своего режима. Отсюда понятно и то, что армия в целом оказалась не на его стороне. Полковник может рассчитывать только на элитные части войск, которые сформированы из лояльных племен и находятся в подчинении его сыновей и ближайших родственников, а также наемников из Центральной Африки.

Таким образом, по сути в Ливии сейчас происходит настоящий передел власти среди племенных элит. То, чего опасались, но так пока и не произошло в Тунисе и Египте. Надо отметить, что определенные круги тунисского общества подобное положение дел не устраивает. 26 февраля они вышли на демонстрацию с требованием отставки уже премьера Ганнуши. В ходе разгона протестующих силами спецназа погибли пять мирных жителей. В результате, чтобы не допустить нового витка противостояния аль-Мабзаа под давлением общественности уволил Ганнуши, заявив, что он «пошел на этот шаг в интересах революции». Пикантность ситуации в том, что новым премьер-министром был назначен 85-летний Каид ас-Себси. Он известен как сторонник первого президента Туниса Хабиба Бургибы, который правил до свергнутого в январе Бен Али. Ас-Себси возглавлял МИД страны, успел поработать в должности спикера парламента и министра обороны. Однако самое интересное заключается в том, что ас-Себси, как и многие представители действующего тунисского руководства, принадлежит к политически влиятельным семейным кланам тунисского Сахеля из северных районов страны, которые традиционно принимают активное участие в управлении государством. Например, когда Бургиба задался целью усилить свое влияние в этом регионе, он женился на Василе Бен Аммар, представительнице одного из самых богатых и влиятельных сахельских кланов.

Иначе говоря, составляющие правящего режима в Тунисе остались неизменными. Сахельцы, которые, по некоторым данным, составляют 15 проц. населения страны, по-прежнему занимают сильные политические позиции.

Возможно, поэтому именно ситуация в Ливии стала вызывать серьезную тревогу в арабском мире. Показательно, что события в этой стране заставили арабские монархии Персидского залива и других лидеров заговорить о необходимости политических перемен. До этого речь шла преимущественно об обещаниях улучшить условия жизни. Так, в начале февраля правительство Кувейта назначило всем гражданам страны единовременную выплату в размере 3600 долл. США. Король Саудовской Аравии Абдалла издал несколько указов, направленных на помощь малообеспеченным саудовцам. Согласно документам впервые вводится пособие по безработице, а госслужащим обещано 30-процентное повышение зарплаты.

Вместе с тем по мере ухудшения обстановки в Ливии и роста напряжения в самих арабских странах политические вопросы стали превалировать над экономическими. В середине февраля король Иордании Абдалла II поручил новому премьер-министру Маруфу аль-Бахиту «принять скорейшие меры по проведению политических реформ, которые отражают наше видение модернизации и устойчивого развития страны». В Алжире президент Абдельазиз Бутефлика отменил чрезвычайное положение, которое было введено в стране в 1992 году и пообещал провести ряд социально-экономических мер, направленных на поддержку молодежи и безработных. Параллельно король Бахрейна Хамад бин Иса аль-Халифа уступил политическим требованиям протестующих, распорядившись освободить из тюрьмы несколько политических заключенных, обвиненных ранее в подготовке государственного переворота. Помимо этого наследному принцу Салману было поручено начать диалог с оппозиционными политическими партиями.

Изменение повестки дня в арабских странах может отражать серьезные тектонические сдвиги во внутренней политике этих государств. Складывается впечатление, что под воздействием событий в Северной Африке в арабском обществе остро встал вопрос о возможности передела власти. Отсюда понятно, почему вслед за варфалла в Ливии о своих претензиях на власть заявили йеменские племена, которых перестало устраивать правление Али Абдаллы Салеха, правящего Йеменом в общей сложности 33 года. В конце февраля лидеры племенной конфедерации мусульман-зейдитов «хашид» выступили за отставку президента. Семья Салеха, напомним, входит в эту же конфедерацию. Больше того, он всегда опирался на родственные и дружественные племена, щедро оплачивая лояльность к себе. Так, после объединения Йемена он передал своим сторонникам – семье аль-Ахмар из северного йеменского объединения «хашид» – участки бывшей государственной собственности на юге страны, несмотря на требования южан вернуть земли им.

Не стали неожиданными политические требования палестинцев в Иордании, желающих либерализовать выборное законодательство и увеличить их представительство в парламенте страны, а также выступления шиитов в Бахрейне, представляющих большинство населения страны. Противостояние бахрейнских шиитов с суннитами, занимающими ведущее положение в госаппарате и экономике, тянется с 1970-х годов прошлого века. Примерно с тех же пор палестинцы добиваются себе равных политических прав в Иордании. Сегодня все они, так же как и определенные круги в Ливии, Йемене и других странах, пытаются, используя массовые народные выступления в Ближневостоном регионе, реализовать свои политические интересы. Их желание подогревает то, что Запад поддерживает протестующие массы в Египте и Ливии, называя это борьбой за демократию.

Однако к процессам демократизации в традиционном восточном государстве всегда следует относиться крайне деликатно и осторожно. Форсированная либерализация общественно-политической жизни нередко заканчивается плохо. Это показывает опыт Таджикистана, Грузии и совсем недавний – соседнего Кыргызстана. Стремление ливийцев и йеменцев потеснить несменяемых Каддафи или Салеха, которые еще вчера планировали передать власть своим сыновьям, вполне понятно. Но очевидно и то, что силовое устранение с политической арены старых режимов неизменно сопровождается неуправляемой ситуацией, которая чревата национальной катастрофой, неспособностью разнородных политических сил к диалогу, или, того хуже, появлением еще более жесткого авторитарного режима. Именно последний вариант наблюдался в Грузии и до недавнего времени в Кыргызстане.

Не следует забывать также и то, что в традиционном восточном обществе, которое часто расколото на множество этнорелигиозных, клановых или племенных групп, сутью и результатом любого политического противостояния является борьба за власть и ресурсы. Причем та или иная община или группировка неизменно стремится к полному доминированию над всеми остальными. Именно против этого выступают варфалла в Ливии и хашиды в Йемене, палестинцы в Иордании и шииты в Саудовской Аравии и Бахрейне. Однако даже быстрая демократизация региона вряд ли удовлетворит интересы всех группировок и общин. Все равно найдется немало тех, кого не устроит итог. В связи с этим весьма показательны массовые выступления в Ираке, где благодаря американцам, казалось бы, создана демократическая политическая система. Благодаря этим изменениям в стране впервые к власти пришли иракские шииты, насчитывающие более 60 проц. населения. Однако волна протестов, обошедшая Ближний Восток, затронула и Ирак. Причем против политики правительства и парламента, где представлены интересы всех слоев иракского общества – шиитов, суннитов и курдов, выступила часть элиты всех этнорелигиозных групп Ирака. И это трудно назвать «голодным бунтом» или суннитским мятежом прошлых лет, когда иракские шииты практически полностью контролировали политическое поле страны. Скорее это попытка части иракской элиты реализовать собственные политические или экономические интересы. Массами явно управляют те, кого по тем или иным причинам отстранили от процесса принятия политических решений или от контроля над финансовыми потоками. Необычайно жесткое противостояние в относительно благополучной Ливии, возможно, тоже показывает, что в этой стране, как и на всем Ближнем Востоке, реализуется попытка проведения новых «цветных революций», в основе которых лежит перераспределение власти и собственности исключительно между группами элит.