Помочь Каиру в подготовке выборов парламента и построении новых демократических институтов уже изъявила готовность Германия. По словам Вернера Хойера, занимающего пост государственного министра в немецком МИДе, «у Египта есть очень хорошие шансы стать маяком для всего региона, поэтому у всех нас должна быть большая заинтересованность в том, чтобы переходный период завершился успешно».

Впрочем, отставка Мубарака воодушевила не всех. Пока речь идет лишь о западных либералах и небольшой части населения Ближневосточного региона, которая 13 и 14 февраля вновь вышла на улицы с антиправительственными демонстрациями в Алжире и Йемене, Тунисе и Ливии, Ираке и Бахрейне. Однако это не мешает экспертам говорить о невиданном всплеске протестных настроений, захлестнувших не только арабские государства Ближнего Востока. К примеру иранская оппозиция, несмотря на официальный запрет, смогла организовать массовые шествия. По некоторым данным, демонстранты в городах Кум, Исфахан, Тебриз и Шираз скандировали: «Мубарак, Бен Али, теперь – Хаменеи!»

Повторение египетских событий в Иране, кстати, было бы очень на руку США и Израилю. В случае расшатывания иранского режима и прихода к власти в Тегеране прозападных сил у мирового сообщества появился бы реальный шанс мирно решить иранскую ядерную проблему и тем самым избавиться от едва ли не главной головной боли последних лет. Вероятно, такая перспектива и подталкивает Вашингтон однозначно выступать в поддержку иранской оппозиции.

Между тем ранее президент США Барак Обама настойчиво предлагал и Хосни Мубараку немедленно отдать власть и провести выборы. Это отчасти делает события в Египте похожими на «цветные революции» в Украине, Кыргызстане и Грузии, которые так или иначе были связаны с США. Очевидно, что для главы Демократической партии Обамы вопросы демократии являются не просто словами. Опубликованные порталом WikiLeaks данные указывают на то, что администрация президента США, публично выступая союзником Мубарака, тайно оказывала содействие египетским оппозиционерам и даже якобы разрабатывала план «смены автократического режима». Подобная информация, естественно, дает лишний повод увидеть в египетских беспорядках признаки очередной «цветной революции». Но так это или нет, сказать трудно.

Впрочем, о необходимости демократизации ведущих стран Ближнего Востока Вашингтон говорит давно. Арабские союзники США, как и в целом государства исламского мира, сегодня явно переживают один из самых сложных этапов своего развития. Впервые за последние годы они оказались перед лицом серьезного системного кризиса. Это связано, разумеется, и с социально-экономическими факторами, и с проблемой выработки направления дальнейшего общественно-политического развития, и с определением вектора модернизации традиционного восточного общества.

Правящие режимы Ближневосточного региона, не отрицая необходимости перемен, всегда настаивали на постепенности развития. И их понять можно. Нежелание проводить реформы может дестабилизировать внутриполитическую и социально-экономическую ситуацию, что, возможно, и наблюдается сегодня в арабском мире. В то же время форсированный процесс реформирования и либерализации способен привести, как это ни парадоксально, к аналогичным результатам. Возможно, именно поэтому, выдвинув в 2004 году концепцию демократизации «Большого Ближнего Востока», который территориально охватывает страны от Марокко в Африке до Пакистана в Южной Азии, администрация Джорджа Буша позже вспоминала о нем крайне редко.

Одними из основных целей инициативы «Большого Ближнего Востока», напомним, провозглашались политическая либерализация восточных государств, решение социально-политических и экономических проблем. План предусматривал целый набор мер по оказанию помощи в подготовке и проведении свободных выборов, в разработке законодательства и обучении парламентариев, в создании независимых СМИ, формировании политических партий, неправительственных организаций и других атрибутов гражданского общества. В общем, примерно то, что сегодня предлагает Египту германский дипломат Вернер Хойер.

Таким образом, американская инициатива представляла собой некий алгоритм модернизации восточных стран по западным стандартам. Вероятно, авторы плана, исходили из того, что первый опыт модернизации восточных обществ в начале и середине XX века самым тесным образом был связан с Западом. На тот момент решалась задача повышения управляемости колоний, и все прошло достаточно успешно. Возможно, все дело в том, что метрополии исходили из сугубо прагматических целей, и потому их реформы затрагивали крайне ограниченное количество людей. В итоге привычный образ жизни местных сообществ оставался неизменным. Так же как и управление ими по-прежнему осуществляла традиционная элита, которая теперь выступала в качестве посредника между населением колоний и колониальной администрацией. Словом, такая политика более или менее устраивала всех.

Однако когда в 2000-х годах американцы заговорили о необходимости демократизации Ирака, Палестины и Египта, сразу же выяснилось, что к идее ускоренной либерализации элиты этих и многих других исламских государств относятся с недоверием или полным отторжением. Как показывает опыт, в странах Ближнего Востока в результате демократических выборов к власти могут прийти представители влиятельных религиозных организаций. Именно это произошло, например, в Алжире, после чего в стране началась гражданская война.

Проблема заключалась в том, что на фоне антитеррористической кампании США в Афганистане и интервенции в Ираке, в ряде ближневосточных стран резко выросла популярность религиозных лозунгов. И лоббируемая американцами демократизация привела к тому, что религиозные организации и партии смогли одержать верх на парламентских выборах в Пакистане, Турции и Палестине, которая в итоге вообще раскололась на два анклава, контролируемых радикальной организацией ХАМАС и умеренным движением ФАТХ. Интересно, что одновременно в парламенте Египта увеличилось число депутатов, представленных организацией «Братья-мусульмане».

Приход к власти политиков, активно играющих на чувствах «мусульманской улицы», которая в целом негативно относится к ближневосточной политике США, объективно угрожал и угрожает американским интересам в регионе. Подтверждением тому является Турция, где еще недавно правящая религиозная партия Справедливости и развития во главе с премьер-министром Реджепом Эрдоганом активно выступала за интеграцию с Европой. Больше того, для реформирования страны по европейским лекалам Эрдоган сделал больше, чем все его предшественники. Именно при нем Анкара получила долгожданный статус страны-кандидата на вступление в ЕС.

В связи с этим на Западе турецкого премьера считали представителем новой волны «умеренных исламистов», вполне демократичных и трезво оценивающих реальность. Однако в последнее время ситуация переменилась. Политическая гибкость Эрдогана все чаще кажется популизмом, и это касается не только внутренних проблем, но и внешних, особенно на фоне обострения отношений Анкары с Израилем и сближения с Ираном, что очень не нравится США и Евросоюзу.

Отсюда возникает серьезная проблема для Вашингтона, связанная с тем, что, если «революционная волна» смоет старые арабские режимы, на их смену рано или поздно способны прийти те, кто может быть настроен крайне недружелюбно по отношению к США. Например, в том же Египте «Братья-мусульмане» считаются единственной политической силой, способной перехватить у армии власть в стране.

По всей видимости, в Вашингтоне прекрасно понимают сложившуюся дилемму. Еще в начале февраля в Белом доме, по данным The New York Times, шли ожесточенные споры о том, как США должны реагировать на события в Египте. Дипломаты и многие военные, предлагали президенту Обаме сделать паузу и не расшатывать режим, который на протяжении многих лет был верным союзником Америки. Однако группа советников из числа близкого окружения, кто, собственно, и привел Обаму к власти, рекомендовала ему «поддерживать имидж человека, получившего Нобелевскую премию мира за призыв к переменам».

Хозяин Белого дома колебался несколько дней, но, судя по телефонному разговору с Мубараком, после которого тот подал в отставку, Обама и его администрация окончательно определились со своей линией в отношении египетской революции и возможных ее повторений в других ближневосточных странах.

В таком случае Вашингтон может столкнуться с еще более серьезной проблемой – иранским фактором. Дело в том, что несколько лет назад Иран умело воспользовался американской демократической риторикой и усилил свои геополитические позиции за счет того, что к власти в ряде стран пришли религиозные партии. Тогда Тегеран быстро нашел общий язык с иракскими шиитами и с палестинцами из ХАМАС, наладил контакты с Анкарой.

Примечательно, что и сегодня Иран пытается использовать нестабильную ситуацию у арабских соседей в свою пользу. Именно поэтому звучат заявления, будто «революция в Египте – это продолжение исламской революции в Иране». Как указывают эксперты, один из крупнейших исламских авторитетов Ирана аятолла Нури-Хамадани добавил к Египту Тунис, Иорданию, Йемен и Саудовскую Аравию. А пятничный имам Кума ходжат оль-эслам Саиди вообще назвал религиозного лидера страны аятоллу Али Хаменеи главой мировой исламской уммы, которому должны подчиняться мусульмане всего мира: «Мы видим, как страдают мусульмане Туниса и Египта. Мы знаем и причину этого. Она заключается в отсутствии духовного руководства, хотя аятолла Хаменеи рядом, он готов взять их под свое крыло. Нужно лишь внять его советам, проявить подчинение и послушание».

По сути, Тегеран пытается дважды войти в одну и ту же реку. Как известно, подъему политического ислама на Ближнем Востоке, который заполнил идейный вакуум после провалов западной модернизации и социалистических экспериментов, способствовала иранская революция и внешняя политика Ирана, провозгласившего ее экспорт. В 1980-е годы отмечалось усиление политической активности религиозных организаций во многих мусульманских странах: в арабских королевствах Персидского залива, Египте, Пакистане и т. д. В то же время концепция Хомейни подразумевала поддержку не только исламских, но и неисламских революционных движений, особенно когда дело касалось борьбы против США и Израиля. Хотя, разумеется, прежде всего поддержкой Тегерана пользовались проиранские шиитские группировки, разбросанные по странам региона. Именно в те годы появилось шиитское движение «Хезболлах» в Ливане, о своих политических правах заявили шииты Ирака и Бахрейна.

Исламская республика в Иране так и не стала примером для всего исламского мира, а «экспорт революции» в ее шиитском варианте остался лозунгом, несмотря на всю энергию Тегерана. Между тем на фоне серьезного системного кризиса в арабских странах современный Иран может вновь попытаться возглавить мусульманский мир. Активная реализация его ядерной программы позволит ему превратиться в реального регионального лидера. Не случайно правящая элита страны в последние годы пришла к выводу о том, что настало время заявить о себе как о супердержаве региона и мировом центре исламской цивилизации, объединяющем всех мусульман против западной глобализации и «американского империализма».

Но при развитии такого сценария весь арабский мир может подвергнуться кардинальным изменениям. Очевидно, что в таком случае именно Иран неизбежно будет играть важную роль в решении всего комплекса ближневосточных проблем и, например, сможет потеснить Египет в процессе мирного арабо-израильского урегулирования. Фактически это будет означать провал всей ближневосточной политики США за последние два десятилетия. Такая перспектива, несомненно, выглядит устрашающе для Запада, Израиля и самих арабских стран.

Впрочем, вполне возможно, что положение дел на Ближнем Востоке не претерпит серьезных изменений. Если речь идет просто о стихийном выступлении народа, которое может прекратиться так же неожиданно, как и началось. В то же время пример с Мубараком в Египте – ключевой стране арабского мира и опорной точке американской геополитики в регионе – позволяет предположить, что Вашингтон мог сделать ставку на демократизацию так называемого «Большого Ближнего Востока», со всеми вытекающими отсюда последствиями. Об этом говорят и заявления американских республиканцев, приветствующих решение Обамы вернуться к инициативе ББВ, которую выдвинул его предшественник Буш. Но в таком случае американцы должны в полной мере осознавать весь тот риск, на который идут они и их стратегические союзники в регионе. Несомненно, что потрясения в Каире стали катализатором подобных процессов в других странах, и теперь предсказать исход уличных выступлений очень сложно.