Спустившись с небес

В Казахстане в пик кризиса избежали массового высвобождения людей, и надо понять, что само по себе это уже дорогого стоит. В ряде промышленных регионов соседней России сейчас сталкиваются с угрозой социальной дестабилизации из-за резкого роста безработицы. Памятуя уроки истории о том, на что способен недовольный пролетариат, Москва старается сделать все, чтобы через государственные кредиты, пошлины и другие протекционистские рычаги поддержать крупные предприятия. Это приводит к огромным затратам бюджета. На днях «АвтоВАЗ» опроверг сообщения о готовящемся увольнении 27 тысяч своих работников, тогда как, по другим данным, больше 30 тысяч его сотрудников сейчас находятся на грани сокращения. Подобное состояние крупных предприятий чревато самыми негативными социальными последствиями, поэтому другого пути, кроме как спасать их всеми возможными способами, у Москвы просто нет. Тем более что ситуация сама по себе очень напряженная – за последний год, как сообщалось, только в системе «Российских железных дорог» высвободилось около 300 тысяч человек. Основную угрозу роста безработицы в России создают «моногорода» и, шире, «монорегионы», экономика которых завязана на одно предприятие. В Поволжье, например, это автопромышленные центры Тольятти и Нижний Новгород. Даже сама возможность банкротства «АвтоВАЗа», о которой на днях сообщали некоторые российские СМИ, пугает. Закрытие этого завода, на котором работает более 100 тыс. человек и от которого зависит еще несколько десятков предприятий-смежников, выглядит катастрофично для экономики региона.

В Казахстане ситуация несколько проще, прежде всего потому, что здесь практически нет крупных предприятий вне добывающей и металлургической промышленности. В стране нет своего машиностроения, если не считать нескольких сборочных проектов с участием иностранных инвесторов, нет электронной промышленности, почти нет переработки сырья высокого передела. По итогам полугодия в Казахстане лучшие, чем у северных соседей, параметры безработицы – 6,6 против 8,4 проц. экономически активного населения, и в целом более спокойные оценки перспектив рынка труда. В стране официально насчитывается около 560 тыс. безработных, а уровень скрытой безработицы Агентство РК по статистике оценивает всего в 93 тыс. человек (1,1 проц. экономически активного населения). Причем работники крупных предприятий среди зарегистрированных безработных составляют незначительную долю – их менее 15 процентов.

Статистика, впрочем, может сильно лукавить, поскольку зависит от отчетности компаний. Например, нелогично причислять к безработным всех представителей так называемых «самозанятых». Среди них, конечно, много малообеспеченных, перебивающихся случайными заработками. Но есть и вполне преуспевающие люди, имеющие по 5–10 торговых точек на «барахолке». Сомнительно выглядит низкий публикуемый параметр скрытой безработицы: 93 тысячи человек при более чем 10,8 млн. экономически активного населения. Понятно, что скрытая безработица (число людей, формально числящихся занятыми, но не получающих зарплату, находящихся в вынужденном отпуске и т. п.) выводится из отчетности предприятий. Однако хорошо известны факты, когда компании, задерживая зарплату на несколько месяцев, продолжают производственный процесс. По их отчетности все выглядит хорошо, люди на самом деле работают, но оплаты нет. Причем такие факты есть даже в рамках госпроектов. Можно вспомнить череду забастовок рабочих двух стройфирм, работающих на строительстве дорожных развязок в Алматы – им по 4–6 месяцев не выдавали зарплату, хотя с компаниями бюджет давно рассчитался. Или недавнюю акцию работников вагоноремонтного завода, обслуживающего нацкомпанию «Казахстан темир жолы», которые не получали зарплат с Нового года.

Словом, в отчетности есть натяжки. Но во всяком случае для Казахстана важным выигрышным моментом по сравнению с соседями стало отсутствие проблемы депрессивных промышленных «моногородов», таких как Жанатас или Текели. Старые комбинаты там давно остановлены, а высвободившаяся рабочая сила перераспределилась в другие секторы экономики. Немаловажно и то, что крупные предприятия, промышленные гиганты, такие как «Казцинк», Карметкомбинат, «Казахмыс», находятся в управлении иностранных компаний. Их инвесторы изначально стремились прийти к современному интенсивному производственному циклу, модернизировали предприятия. Там избавились от балласта экстенсивных технологий и связанных с ними лишних людей. Численность работающих на Карметкомбинате, например, по сравнению с советским периодом уменьшилась более чем вдвое: остались лишь те, без кого нельзя обойтись. И хотя на фоне кризисного спада экспортных цен, например, на карагандинских предприятиях «Миттал Стил Темиртау» были предпосылки для увольнений, эта угроза не носила таких масштабов, как в соседней России, где на многих заводах все осталось, как в СССР. Поэтому, очевидно, власти смогли достаточно легко договориться с иностранными инвесторами о том, чтобы увольнений избежать. Акимат Карагандинской области использовал систему «социальных меморандумов» с крупными предприятиями, в частности с заводами «Миттал Стил». Инвесторам поставили условие: никаких увольнений. Те, пойдя навстречу требованиям властей, переходили на режим жесткой экономии, сокращали зарплату, отказавались от премиальных. В некоторых компаниях начались многомесячные задержки зарплат, выросла «скрытая безработица» – пребывание в вынужденных отпусках, неполный рабочий день. Понятно, что режим экономии выглядел лучше, чем перспектива массовых увольнений.

Но по мере того, как кризис идет на спад, проявляется оборотная сторона этой медали. Экспортные цены на продукцию той же «Миттал Стил Темиртау» сейчас вышли пусть не на докризисный, но во всяком случае уже на комфортный для компании уровень. Металлургический гигант постепенно наращивает экспортную выручку, однако там никто не говорит о подъеме зарплат. Потому что кризис. Вообще это в бизнесе быстро стало традицией: компании повсеместно предъявляют высокие требования к работникам, но мало где платят прежние зарплаты. Работник больше не диктует условий, рынок труда всецело стал «рынком работодателя». Самое интересное, что наименее квалифицированные рабочие, на чью защиту в основном была ориентирована антикризисная социальная программа государства, в этой ситуации чувствуют себя лучше других. У них шире выбор и больше вариантов найти работу по своему уровню квалификации, чем у более образованных специалистов.

Вопросом, почему все так несправедливо, задаются многие из тех, чей труд оценивается сейчас дешевле уровня, к которому они привыкли в прошлые годы. Действительно, трудно прогнозировать в обозримом будущем возврат к прежним зарплатам прорабов, архитекторов, дизайнеров интерьера или специалистов кредитных отделов банков. Легкие деньги закончились. Происходящее очень похоже на коррекцию после длительного периода общей переоценки «рук» и «мозгов» на фоне всеобщего роста. Рынок «спустился с небес», став гораздо напряженнее и жестче. К каким изменениям это ведет всю систему трудовых отношений – более актуальный вопрос, чем позитивная статистика Минтруда.

«Дорожная карта»: «низы» не хотят?

Правительству следует отдать должное: оно сделало все для того, чтобы упредить возможный социальный удар, связанный с высвобождением десятков тысяч строительных рабочих и других наименее квалифицированных кадров. В рамках антикризисной программы «Дорожная карта» госзаказы на благоустройство городских территорий, ремонт школ, больниц, модернизацию жилищно-коммунального хозяйства включили 795 проектов. Благодаря массированным бюджетным вливаниям безработицу в стране удалось даже снизить на 0,4 процента, что и для развитых стран в кризис – большая редкость. Как констатируют в Министерстве труда и социальной защиты, за счет «Дорожной карты» в стране сформировано 238 тыс. новых «социальных» рабочих мест. Многие из них создаются в рамках инфраструктурных проектов, жилищного строительства, благоустройства. Всего, как сообщил на последнем совещании Ербол Орынбаев, за счет госбюджета по антикризисным программам в республике появилось 350 тыс. рабочих мест. Но многие из них, как это ни странно, пока вакантны.

Причина этого, как считает менеджер по кадрам талдыкорганского филиала ТОО «КазСтальМонтаж» Александр Байжигитов, в том, что оплата социальных рабочих мест обычно значительно ниже, чем эти же люди могут заработать в секторе частной занятости. «Зарплата у них получается примерно на том же уровне, что у приезжих рабочих из Узбекистана, Киргизии, которые работают в частном секторе. У нас в городе они получают не больше 25–30 тысяч тенге в месяц, строители на коммунальных объектах – до 60 тысяч в среднем. Строитель средней квалификации может заработать гораздо больше по частным заказам, особенно в Алматы или в Астане, если поедет туда на сезонный найм».

А вот рабочим высоких разрядов – сварщикам, электрикам, монтажникам – по словам нашего собеседника, уже труднее найти место, адекватное по оплате уровню их квалификации. Спрос на таких рабочих в рамках государственных проектов сейчас неплохой, но платят им не намного больше, чем рабочим низших разрядов. Все это объяснимо, если учесть, что требования к кадрам на таких проектах не самые высокие, да и рабочая атмосфера во многом напоминает советский период. Как понятно и то, почему бюджет не испытывает дефицита рабочих рук в рамках «Дорожной карты» и других проектов, нацеленных на стимулирование занятости. Желающих поработать здесь пусть за небольшие, но гарантированные деньги достаточно. Однако ажиотажа нет, признают в Алматинском городском центре занятости. Нет и конкурсов по 10–20 резюме на одно место, как это имеет место в финансовом консалтинге, информационно-медийном бизнесе или в секторе архитектурно-строительных разработок. Получается, что представители низших сегментов рынка труда – маляры, дворники, грузчики – могут быть уверены в завтрашнем дне.

Взгляд из «тени»

И не только государственные социальные программы помогают этим людям найти применение своим силам. Во многом отсутствие напряженности в низовых, наиболее люмпенизированных секторах рынка связано с высокой мобильностью казахстанского населения. Если нет занятости на ближайшем заводе, то рабочие ищут ее в неформальном секторе – подряжаются на ремонт квартир, строительство. Или даже едут за этим в другие города. Когда в горняцком городке Текели после остановки свинцово-цинкового комбината высвободилось более тысячи рабочих и специалистов, очень немногие из них пошли на местную биржу труда. Большинство нашли работу в соседнем Талдыкоргане. Часть квалифицированных горных рабочих устроилась в ТОО «Алматыметрострой», а некоторые работают вахтовым методом на стройках в Астане и Западном Казахстане. Часть уволенных ушла в самозанятость, занявшись строительством и ремонтом в Талдыкоргане и Алматы по частным заказам. Социальной катастрофы в городе не произошло. 

Неформальный рынок труда, который в период строительного бума ежегодно привлекал, по разным оценкам, от 700 тыс. до 1 млн. мигрантов из соседних стран СНГ, в период кризиса существенно сузился. Но он остался значимым фактором неофициальной занятости, смягчая удар по населению безработицы в официальном секторе экономики. К тому же сократился и приток мигрантов, что высвобождает местным работникам достаточно обширную нишу, которая ранее их мало привлекала. На 2009 год правительство, как известно, уменьшило квоту на привлечение иностранной рабочей силы до 0,75 проц. к экономически активному населению, против 2,4 проц. в 2008-м. Причем основную долю в этой квоте (0,7 проц.) заняли работники 1-й, 2-й и 3-й категорий, то есть представители руководящего звена со специальным образованием и квалифицированные рабочие. Тогда как приезжим рабочим низкой квалификации были отведены мизерные 0,5 проц. Таким образом, давление мигрантов на низовые сегменты рынка труда было сокращено до минимума, что открывает дополнительные возможности для насыщения рынка местными кадрами. Как считает специалист Группы оценки рисков Тимур Кусаинов, по Казахстану неформальный сектор экономики привлекает не менее полумиллиона низкоквалифицированных рабочих в работу по частным заказам, обслуживание рынков, ремонт квартир и т. п. «Если к этому прибавить социальные вакансии, созданные государством, то получается, что создан избыток рабочих мест. Его можно оценить на сегодня как минимум в 70–100 тысяч. При этом условия и доходы в секторе самозанятости, если брать в среднем, выглядят для работников более привлекательно». Это ответ на вопрос, почему «низы» не всегда хотят идти в госсектор, и в результате у правительства, как отметил вице-премьер г-н Орынбаев, образовался избыток неосвоенных средств по невостребованным социальным вакансиям. В то же время безработица наиболее остро ощущается в более высоких сегментах рынка труда, там где конкуренция и требования к работнику жестче.

Кризис – тупик для «продвинутых»?

Этому, как считает менеджер по трудовым ресурсам компании Vita Capital Сергей Пономаренко, способствует два фактора. Во-первых, кризис привел к высвобождению очень большого числа опытных специалистов в банках, проектных бюро, консалтинговых, юридических фирмах. Во-вторых, при этом на рынке изначально существовал избыток специалистов по сравнению с рабочими и средним техперсоналом. В течение последних 10–12 лет, говорит Сергей, свыше 70 процентов окончивших школы молодых людей поступали в вузы. В то время как из поколения, учившегося в советских школах – тех, которым сейчас больше 35 лет, – высшее образование получили всего около 40 процентов, остальные заканчивали ПТУ и техникумы. «Молодых специалистов – финансистов, экономистов, юристов, технарей – сейчас больше, чем рабочих среднего возраста. А молодых квалифицированных рабочих практически нет. Когда молодой специалист приходит устраиваться в компанию, например, финансового сектора, то он обнаруживает, что с ним конкурируют еще несколько человек, причем многие – старше и опытнее. Найти хорошего главного бухгалтера или экономиста сейчас проще, чем хорошего мастера для автосервиса, как это ни странно», удивляется г-н Пономаренко.

Такая ситуация выглядит очень комфортно для работодателей, ищущих «мозги». В Алматы в одной из компаний, занятых оформлением и рекламным дизайном, около полугода назад уволили по сокращению опытных дизайнеров со стажем, зарплата которых составляла от 1500 у. е. и выше. Сегодня в компании на их местах работают молодые люди, которым платят не более 500–600 у. е. А «мэтры», один из которых – наш хороший знакомый, вот уже несколько месяцев нигде не могут устроиться. Таким, конечно, везде рады, но им не готовы платить даже 1000 у. е. А работать за зарплату вчерашнего студента – «себя не уважать», рассказывает наш знакомый дизайнер Евгений Мерзляков. Вот и сидят «мэтры», расходуя старые накопления и перебиваясь случайными заказами – гордые и безработные. Так же дело обстоит в банках, чьи специалисты не могут устроиться месяцами. Аналогичная ситуация наблюдается в медийном бизнесе: молодых репортеров приглашают работать за 300–400 у. е., при этом между ними жесткая конкуренция. Хотя молодежь совершает много ошибок, и ее нужно учить, телеканалам это выгоднее, чем звать на работу кого-нибудь из «маститых», кому надо платить как минимум вдвое больше. Да и заменить молодого сотрудника, который не справляется с работой, всегда проще: на пороге десятки соискателей, только что окончивших вуз, которые готовы работать не столько за деньги, сколько «за имя». А если уж искать действительно профессионала, то такие сегодня готовы ехать на работу даже из России, где «избыток мозгов» в интеллектуальном бизнесе существовал задолго до нынешнего кризиса. Приезд людей из России (особенно это заметно в проектном, медийном, технологическом, консалтинговом бизнесе) оставляет для местных кадров все меньше шансов найти место с достойной оплатой своего труда.

Все это, конечно, очень грустно для многих из тех, которые считали себя давно состоявшимися успешными профессионалами. Вместе с тем такая «жесткая чистка» – это мощный стимул роста местной интеллектуальной среды. Через безработицу в верхнем сегменте рынка труда идет достаточно болезненный процесс оздоровления бизнеса, повышения качества систем управления и принятия решений. Компании сегодня имеют очень хорошую возможность освежить управленческий состав, пригласить на работу не просто достойных, но лучших. Наступает время нелегких денег и жесткой конкуренции за право называть себя успешным.

Предложения работодателей (долл.)